Публикации

М.О. Коялович начинает 2-й том своей  «Литовской унии» словами: «Униатская литовская Церковь одною рукою созидала себя, … а другою в то же самое время разрушала»[1].

Силой, которая привела греко-католическую церковь к внутреннему кризису, явно обозначившемуся уже к середине XVIII века, была  латинизация. Ее основы были заложены еще в отказе папы Климента VIII признать условия единства двух церквей, которые привезли в Рим в ноябре 1595 г. иерархи Киевской митрополии Ипатий Потей  и Кирилл Терлецкий.

Евангельские слова: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит» (Мф. 25:25), — невольно приходят на ум при знакомстве с взаимоотношениями, сложившимися внутри униатской иерархии в XVII—XVIII вв.

Разделение, обусловленное разным статусом священников из монахов и «бельцов» (т.е. женатых иереев), приводило к нарастанию в среде духовенства интриг, жалоб и обид. В чем причины такого положения, и какие это имело следствия для судьбы Брестской унии?

В Белоруссии своеобразную известность приобрел случай убийства в Полоцке пяти униатских монахов-базилиан, связанный с посещением храма св. Софии царем Петром I в 1705 году. Теперь местные униаты старательно чествуют память «мучеников» во время нарочитого крестного хода из Витебска в Полоцк.

В 2000 г. была издана книжка «Полацкія пакутнікі» («Полоцкие мученики»), в которой были собраны соответствующие материалы, так сказать, к прославлению жертв «неистового» российского царя. В униатской газете «Царква» в 2005 г. появилась статья Сергея Морозова «Полоцкая трагедия в 1705 году» (белорусская версия), (русская версия). В то же время разгулявшиеся в сети фантазии пользователей изрядно зашкаливают, раздувая давний исторический миф о полоцких событиях.

В последнее время в белорусской публицистике Речь Посполитую называют государством «обоих народов». Только при этом не всегда делается пояснение, кого нужно понимать под «народом». Это понятие нельзя связывать с этничностью в современном понимании.

Речь не шла о «поляках» и «литвинах» (или «русинах») в этническом отношении, а «политическом народе» двух соединенных государств. «Народ» этот говорил на языке польском, назывался «шляхтой» (рыцарством), считался элитой и возводил свое происхождение к легендарным кочевникам-«сарматам».