Священники Гродненской епархии: протоиерей Александр Железный

Мы начинаем цикл материалов о священниках нашей епархии. Сегодняшнее интервью - рассказ отца Александра Железного, настоятеля прихода в честь Усекновения главы Иоанна Предтечи г.Гродно, о своем детстве, учебе в Греции, служении и семье.

Фото 1: Возле храма-часовни в честь Тихвинской иконы Божией Матери. Здесь и далее - фото из личного архива отца Александра.

Про отца Александра я знала только то, что он учился в Афинах, а здесь, в Гродно, строит огромный храм на улице Курчатова. И удивлялась: внешне он так похож на грека, почему же он не остался в Греции? И только в процессе разговора начала понимать, что это человек, который никогда не противился тому, что посылал ему в жизни Бог.

«Я давно для себя решил, - говорит отец Александр, - «Не то делаю, что хочу, а чего не хочу, делаю». Чувствуешь, что Господь ведет - и не отказываешься. Не хотел я высокий храм строить, стремился к греческому стилю – но сказали, что проект изменить нельзя. Не хотел давать это интервью, а приходится (улыбается). И так во всем».

Но обо всём по порядку.

Семья

«Вы не первая, кто причисляет меня к южным народам. Кто-то говорил, что я похож на афганца, кто-то считал, что я из Чечни. А на самом деле, если отследить мой род с дореволюционных времен, я белорус. Мой прапрадед из Могилевской губернии. Его деревня сгорела, и жители получили субсидии на то, чтобы переселиться за Урал. Переехали всей деревней, поставили дома, открыли кожевенное предприятие – шили сапоги.

Отец окончил школу в Новосибирской области и уехал учиться горному делу, стал геологом. Побывал в горах, на Украине, а потом приехал к дяде в Гродно, тут и остался. А моя мать родом из Жлобинского района, в Гродно жила у сестры. Родители познакомились на танцплощадке, и так я стал гродненцем.

В Гродно отец работал инженером, ему дали общежитие. А мать всю жизнь проработала медсестрой в областной больнице. После школы я должен был приходить к ней на работу – то ли, чтобы голодным не сидеть весь день, то ли, чтобы делать уроки под присмотром. Помню, сижу там, делаю задания и думаю: «Скорей бы домой». И до сих пор, если у меня послушание идти в больницу, сразу поднимается неприятное воспоминание о ней и идти вообще не хочется (улыбается). Но идешь, конечно.

Два года. Отец Александр шутит, что пытался устоять здесь на двух стульях

Мой отец был коммунистом. Но еще до распада партии он сдал партбилет. Крестили меня тайно от него. Когда меня увозили в тот день, он понимал, с какой целью, и был против. Но вечером пришел на разъезд встречать меня, на руках нес домой и был радостным. С матерью они повенчались, когда я еще учился в школе - с изменением ситуации в стране люди ведь тоже начали меняться.

Каждое лето нас с сестрой отправляли на лето к бабушке в деревню Курганье Жлобинского района. Она и посеяла во мне первое семя веры. Бабушка с сестрами были глубоко верующими людьми, ходили в храм, ездили по монастырям. У бабушки до сих пор хранятся тетрадки с переписанными от руки молитвами.

Я помню такую картинку: просыпаемся мы утром, а бабушка успела уже и коров подоить, и печь истопить, и есть приготовить, и стоит молится. Засыпали мы тоже под бабушкины молитвы. Она учила нас читать на церковнославянском языке.

Бабушка моя и сейчас жива, по паспорту ей 99 лет, а фактически может и больше. Она до сих пор в здравом уме, готова поделиться последним. Мы досматриваем ее в Гродно».

Бабушка Варвара Федоровна в молодости

Школа и подготовка к семинарии

«Один год я даже проучился в Сибири. После Чернобыля родители хотели переехать на родину отца. Нас, детей, отправили туда в разведку. И седьмой класс я закончил там. Летом родители приехали к нам узнать, как мы провели год и хотим ли остаться, но мы сказали: «Нет, лучше домой».

Так я вернулся в гродненскую школу. Один из учеников нашей школы стал ксендзом, некоторые – священниками. Мы вместе играли во дворе в футбол. Рядом был Неман, и мы втихаря всем классом удирали туда с уроков. Может быть, это стремление нарушить закон, существующий тогда, дух вольнодумства как-то повлияли на мой выбор жизненного пути, не знаю.

В большей степени влияние оказала, конечно, бабушка. Именно она с сестрами предложили мне поступать в семинарию. До этого я думал идти по отцовским стопам – в политехнический. Аттестат у меня был средний, тройка по белорусскому. За ум я взялся уже в старших классах.

Когда бабушка с сестрами, говоря о преимуществах жизни священника, упоминали, что батюшка никогда не голодает, мне не хотелось поступать в семинарию (улыбается). А когда я думал о нематериальной стороне, о служении, то загорался. Решил: поступлю, поучусь, а там видно будет.

В старших классах я стал читать Закон Божий, готовиться к семинарии, крестик надел. Бабушкина сестра работала в свечном ящике Владимирской церкви и помогала мне с литературой. Перед поступлением я поехал на лето к дяде, он в Орше служил священником. Закрывался на чердаке и зубрил молитвы, ходил на службу. Оттуда получил направление и поехал в Жировичи.

До конца школы я никому не говорил, что буду поступать в семинарию. Когда мы через несколько лет встретились с одноклассниками, кто-то удивлялся, а кто-то сказал, что от меня можно было это ожидать. Но вообще тема веры тогда стала волновать многих, люди повернулись лицом к Церкви - в 90-х начало разрушаться государство, многие потеряли ориентиры.

Когда я объявил, что поступаю в семинарию, родители не были против. Отец молчал, показывая, что это мой выбор. Он не пытался навязать свою волю. Супруга моего дяди – дочь священника Петра Прялкина. Отец мой не раз встречался с ним на семейных торжествах. Думаю, личный опыт общения отца с этим прекрасным священником помог ему принять мысль, что сын поступит в семинарию. А матери моей этот путь самой был близок – ведь работая всю жизнь медсестрой, она тоже по-своему служила людям.

При поступлении единственной проблемой для меня было церковное пение. У нас в семье никто не пел и меня не научил. Но результат других экзаменов перевесил мое пение и Владыка Филарет меня взял».

На первом курсе семинарии Слонимское фотоателье, 1990 год

Греция

«Когда я заканчивал семинарию, у руководства появилась возможность оправить двух студентов на учебу в Грецию. Из нашего выпуска выбрали Алексея Белоножко (будущего владыку Серафима) и меня.

Так началась моя пятилетняя учеба в Афинах. Первый год я обучался языку, а остальные – непосредственно в университете вместе с греками. Сразу после приезда я жил в монастыре, помогал убирать в храме, параллельно учился. Причем когда я приезжал на каникулы в Жировичи, я попадал в семинарскую атмосферу и распорядок: утренние молитвы – завтрак – полдник – обед – ужин – вечерние молитвы, и думал: а когда учиться? Я отвык от такого за год в Греции. У нас и завтрака как такового в монастыре не было, только обед и ужин.

Первые два месяца я боялся тратить стипендию, присматривался к ценам. Больше половины уходило на учебу, плюс нужно было купить проездной и книги. Потом сориентировался и стало легче. У меня стипендия была как годовая зарплата инженера в Беларуси в то время.

Первое, что меня поразило в Греции – названия улиц. Улица святой Ирины могла соседствовать с улицей Посейдона, Афины. Это как если бы у нас была улица Бабы Яги или Кощея Бессмертного. Но потом стал понимать, что мифология нужна греку, чтобы попытаться описать возникновение и существование его этноса. И ему зачастую неважно, из чего возникла та или иная история, а важно, что он под этой историей понимает. Возможно, на попытке описания того, как появился мир, как он существует, на взаимоотношениях богов, полубогов и героев строится менталитет грека.

День принятия присяги по случаю окончания университета, Афины. 1999 год

В Греции меня поразила та любовь, с которой относились ко мне люди в храмах и монастырях, когда узнавали, что я из Беларуси – тем более, я еще и учусь, и говорю по-гречески. Расплывались в улыбке и всегда радушно принимали. Я постоянно чувствовал их уважение. А еще у них очень развито гостеприимство – настоящее, Авраамово. Все делается с любовью. Наверное, это лейтмотив их жизни: закон ты не исполнишь никогда, но стремись исполнить закон любви, и все любовью покроется.

В чем разница между нашими и греческими монастырями? Когда в нашей стране монастыри только открывались, туда часто приходили люди, оказавшиеся на обочине жизни. А в Греции монахами наоборот становятся успешные люди, которые сознательно оставляют успешную работу и амбиции. Там монастыри кормятся исключительно своим трудом. В том, где я жил, была своя земля, держали овец, коров, делали сыры, йогурт.

В то время, когда у нас религия была под запретом, православная традиция в Греции не прерывалась: храмы всегда были открыты, в школах преподавался катехизис. Но меня поразило, что, несмотря на наш провал в этой области, мы с греками сейчас почти равны по уровню знаний и духовного образования.

Хотя то, что вера греком принята с молоком матери, чувствуется. Однажды, возвращаясь из университета, я был свидетелем аварии. Водитель выскочил из пострадавшей машины и бросился выяснять отношения с человеком, который был виноват. У нас бы уже с монтировкой выскакивали и взяли за грудки. А грек выбежал, помахал руками, покричал, плюнул и ушел. Я удивился, что все обошлось так культурно.

В Греции священника уважают. В автобусе пожилой уступает место мне, молодому человеку – потому что я священник. И люди хорошо знают духовенство. Дети на улице здороваются и вслед тебе говорят: «О, а этот батюшка меня причащал, я его знаю».

Мог ли я остаться в Греции после окончания учебы? Без проблем. Многие мои друзья остались там, и потребность в русскоговорящих священниках была. Но мое уважение к митрополиту Филарету было огромным – ведь он ждал назад свои кадры. Тем более, что ко времени окончания учебы в Беларуси меня уже ждали жена и сын».

С митрополитом Филаретом в Греции. 1997 год

Храм и служение

«После Греции митрополит Филарет благословил мне преподавание в Жировицах. Первое время, когда еще не было машины, я ездил туда на общественном транспорте. В соборе была полная занятость, потом два выходных, и на эти два дня я ездил в Жировицы. Едешь ночным дизелем, приезжаешь под утро и сразу на занятия. Потом после обеда отсыпаешься, потому что ночь никакая, на следующий день снова занятия и обратно в Гродно. И снова служишь в соборе. Долго ли я так ездил? Раз запомнил, то наверное достаточно (улыбается). Когда купил машину, добираться стал за два часа. И самое интересное, что столько же занимала у меня дорога до университета по Афинам. В семинарии я преподавал 15 лет.

В Гродно я какое-то время руководил катехизическими курсами с благословения Владыки Артемия, а с 2004 года стал настоятелем строящегося храма на Курчатова.

Владыка Артемий всегда казался мне справедливым человеком, хорошим проповедником с тонким чувством юмора. Он часто припоминал, как мы с супругой за ручку возле епархии гуляли. После свадьбы мы с женой купили участок земли с фундаментом и начали строить дом. И после новоселья Владыка спросил: «Ну что, переехал?» Да, говорю. «Опыт есть? Ну, будешь и храм помогать строить».

И я плавно перешел с домостроения на храмостроение. Причем когда я начинал строить, фундамент у дома уже был. И здесь пришлось строить храм при существующем фундаменте. То есть, при всем желании поменять радикально ничего не получится, надо возводить то, что было запланировано изначально.

Храм-свеча памяти о всех воинах, погибших в военных конфликтах 20 века. Фото Екатерины Гордеевой

Первые годы, пока шли проектные работы, мы собирали деньги и покупали кирпич. 9 мая 2006 года отслужили молебен и начали возводить стены. В строительный сезон ежегодно мы поднимали стены по объему равные пяти небольшим коттеджам. Хотя могло показаться, что строительство идет медленно. Когда дошли до крыши, начало казаться, что стройка встала. Это сложный момент для любого храма: когда стены поднимаются, это видно, а когда на крыше работаешь, снизу ничего не разглядеть. Я предчувствовал, что такое будет, и мы в этот период отвлекли внимание золотом (улыбается). Заказали в Новинках мозаику – копию крестов со стен Коложи - и украсили фасад храма. Храм приобрел вид свечи, мозаика – ее украшение, а купол – язык пламени. Ведь наша церковь в честь Иоанна Крестителя – свеча памяти о погибших воинах.

В храме проводишь большую часть времени. Когда едешь в отпуск, все равно совмещаешь его с работой – то спонсоров ищешь, то для храма что-то покупаешь. Когда у меня спрашивают: «Когда вы уже закончите стройку?», я отвечаю, что еще не все родились, кто хочет внести в храм свою лепту. Потому что все, что сделано в храме – это заслуги прихожан. Моих трудов здесь никаких нет».

Отец Александр с ветеранами Афганской войны

Матушка

«Со своей будущей супругой я познакомился еще во время учебы в семинарии. Тогда домой отпускали редко: за теплой одеждой и на каникулы. И каждый семинарист пытался найти лазейку, чтобы съездить домой лишний разок. Архимандрит Софроний, ныне архиепископ Могилевский, в то время окормлял монастырь в Гродно, регулярно приезжал туда служить и брал с собой семинаристов. Я рассказал ему, что сам из Гродно, и он брал меня с собой. Помолишься на службе и домой на денек. Отец Софроний все говорил мне: «Давай познакомлю тебя с девушкой». Я отшучивался: ну как-нибудь. А как-то мне нужно было попасть домой, но как напроситься – я не знал. И напомнил ему про его предложение. А сам думаю: «Лишь бы разрешили домой поехать, а знакомство меня ни к чему не обязывает».

Поехали. После службы я спрашиваю у владыки: «Ну что, есть эта девушка в храме?» Говорит, что нету. Я про себя подумал: «Ну ясно, на службы не ходит, можно даже не думать в этом направлении». А утром на литургии молюсь, часы читают. Отец Софроний меня подзывает: «Вон там стоит Наталья». И я решил: пойду за записками, гляну. Разворачиваюсь к диаконским вратам, еще не успел за ручку взяться, и в щель между вратами увидел свою будущую супругу. Открыл дверь и сразу закрыл, решил: пусть знакомят. После службы подвели меня, представили: «Это Александр». Она говорит: «Ну и хорошо, что Александр, какая разница». И ноль эмоций. Наталья сама в то время замуж не собиралась – впереди учеба. Поэтому отреагировала так спокойно.

В итоге мы познакомились. Наташа приехала в Жировицы, я провел для нее экскурсию. Никаких планов не было. Когда я приезжал в Гродно, мы встречались на нейтральной территории. Потом познакомился с ее матерью. Уже когда я стал любимым зятем, то узнал, что Наташина мама очень разволновалась, когда узнала о знакомстве дочери с семинаристом. А самой большой головной болью было: что сказать отцу? Но он, когда узнал, что дочка познакомилась с семинаристом, перекрестился широким крестом и сказал: «Слава Богу, что за православного!»

Познакомились мы в 1993-м, поженились в 1996-м, когда я еще учился в Греции. На последнем курсе, так как я был стипендиатом Министерства иностранных дел в Греции, я имел право пригласить к себе семью. Сделал им визу и на месяц привез в Грецию – показать храмы, море. В итоге мы застали там довольно сильное землетрясение и даже заночевали в парке. Тогда целый день трясло, и к ночи мы увидели, что часть студентов выходит спать на улицу. Вышли на городскую площадь, все кругом занято, видим, только одна полянка свободна возле фонаря. Решили: здорово, никого нет. И когда легли, я понял, почему здесь никого нет: в глаза фонарь светит (смеется). Сыну тогда было два года, и он заснуть мог только в транспорте. Обычно мы садились в автобус, он там засыпал и тогда мы заносили его домой. И тут в Греции он проснулся ночью: «Мама, я на улицу хочу!» - «Спи сынок, ты и так на улице».

Моя супруга закончила медуниверситет. В тот день, когда ее однокурсники давали клятву Гиппократа и получали диплом, она родила нашего старшего сына. Всю жизнь она работает педиатром. Преподавала в воскресной школе, потом с ее помощью мы организовали семейный центр «Рамонак». Понимая, что дома я бываю редко, она старалась быть рядом, там, где несу служение я и всегда была мне плечом поддержки».

Отец Александр с семьей

Воспитание детей

«Гуляла моя супруга с дочкой по парку. Дочка загадки загадывает и сама дает на них ответы: «Где живет мышка? В норке. Где живет зайчик? Под кустиком. А где живет наш папа? В церкви».

И это не шутка. Когда родился первый ребенок, я еще учился в Греции, матушка сама справлялась. А когда родились младшие, я на приходе пропадал.

Поэтому когда у меня спрашивают, как растут дети, я отвечаю – как дикие цветы в поле. А занимается ими благодать Божия (смеется). На самом деле, мы с супругой вдвоем стараемся уделять время детям. Младшие заканчивают школу. Сын уже на самостоятельных хлебах, закончил университет, пошел по дедовым стопам. Причем он очень ясно решил: ни в медицинский, ни в семинарию не хочет. Потому что видел вживую жизнь мамы и папы. Одна из причин в том, что он хотел выходные проводить с семьей. А сейчас, когда он вынужден работать без выходных, я иногда напоминаю ему: «Ну как твои выходные?» Все познается личным опытом.

Я понимаю, что не ты воспитываешь детей, а дети воспитывают тебя. В любой священнической семье дети, хочешь не хочешь, должны быть в храме. Понятно, что подростком ты ищешь, как отлынуть. И вот я думаю: настоять на своем или дождаться, когда у каждого из них произойдет своя встреча с Богом? Я выбираю второе, хотя, может быть, и ошибаюсь. Самое главное – личный пример. Педагогика с греческого переводится как «ведение» ребенка. И в этом весь смысл: ты не должен его воспитывать, ты должен его привести и что-то показать. А как это сделать – личный опыт каждого человека.

Детям священника тяжело: в храме бабушки захваливают их и закармливают конфетами. А это первый удар и по здоровью, и по воспитанию. Ребенок такое отношение к себе воспринимает как должное и не понимает, что если бы он не был ребенком священника, то ситуация была бы другой.

Или люди жалуются: почему наши дети не ходят в храм? А я спрашиваю в ответ: а вы сами в каком возрасте начали ходить? Тем не менее, сейчас вы верующие люди. Каждый должен сам встретить Бога».

Дети отца Александра

О семье

«Как сохранить семью, когда супруги постоянно заняты и работают в разных сферах? Нужно постараться не растерять тот опыт, на основании которого создаются браки – любовь. Без разлук нет радости встреч. Когда каждый пытается тянуть одеяло на себя, начинаются проблемы. Если люди это понимают, то совместно преодолевают.

Когда у нас отпуск, мы всегда стараемся путешествовать. Или у нас гостят друзья, или мы едем к друзьям в гости. Семья даже настаивает, чтобы мы уезжали из города, потому что если я останусь в Гродно, отдохнуть не удастся – всегда кому-то что-то нужно. Стараемся отдыхать все вместе - не от детей, а с детьми.

Самые любимые праздники у нас - Рождество и Пасха. Как-то на ярмарке мы приобрели игрушки - вязаных зайцев. И каждый год вешаем их на елку. Когда дети просыпаются на Рождество, то сразу бегут к елке, потому что под мышками у зайцев зажато по монете. Вроде и дети уже взрослые, но до сих пор требуют этих зайцев на елке (улыбается).

Как-то детям в школе сказали, что Деда мороза не существует и подарки под елку кладут родители. Наши дети решили проверить и поставили камеру на запись. Удивительно, но качество съемки получилось плохое, с тенями и было действительно похоже на Деда мороза. Так что детская вера сохранилась».

***

Отец Александр говорит, что наше интервью впервые заставило его оглянуться назад и посмотреть на всю свою жизнь. Вышло так, что он был скорее послушен тому, что посылалось ему в жизни, чем искал своего. Не сам выбрал путь священника, но когда ему предложили, почувствовал Божий зов и не отказался. Не искал способов остаться в Греции, а вернулся, так как не мог подвести того, кто ждал его здесь. Не сам решил строить храм, а согласился продолжать начатое строительство.

Но в этом отец Александр не видит проявления слабости, а говорит обо всем с мудростью и шутя: «Не ты выбрал, а выбрали тебя. Не ты построил храм, а тебя выбрали, чтобы ты строил и чтобы тебя к этой славе причислить. Храмы строит Господь, а мы, люди, только принимаем участие и благодаря этому «впечатываемся» в историю. Так и в жизни каждого человека происходит. Он думает, что делает историю, а на самом деле история делает его – если он сильно не сопротивляется».

Беседовала Светлана ПАВЛЮКЕВИЧ