В храме святителя Луки прошла заключительная лекция, посвященная священнику Павлу Флоренскому

С третьей, заключительной  лекцией о выдающемся русском  религиозном деятеле, философе, публицисте, писателе священнике Павле Флоренском выступила 12 мая в храме свт. Луки Крымского и Симферопольского при областной больнице доцент кафедры туризма и культурного наследия ГрГУ, кандидат философских наук Шершеневич Н.С.

Эта лекция  посвящалась рассмотрению его взгляда на историко-культурный процесс. Как и в предыдущих выступлениях, Наталья Сергеевна с большим уважением, теплотой и благодарностью говорила о Павле Александровиче, который, через свои труды, стал ее проводником к истинной, православной вере, доходчиво доносила до нас его сложные, неординарные размышления и утверждения, требующие сосредоточенной работы мысли.

Вот что мы узнали в эту встречу. 

Свою концепцию Флоренский разработал, размышляя над теорией Ф.Ницше о различии  в культуре дионисийского и аполлонического начал, названных так по именам мифологических богов: Дионисия, символизирующего животное начало в человеке, буйство, не знающее удержа, разрушающее всякие границы и рамки, и Аполлона, выражающего покой и порядок, самоограничение, полное чувство меры. Оба эти начала равноценны и равноправны, но противоположны друг другу. 

В понимании Флоренского, в человеческой природе изначально заложены усия и ипостась, т.е. его земная, родовая, природная часть, воплощенное бытие, жизнь; и его умная, истинная, исполненная смыслом и светом сущность. Это животное и божественное в человеке, тело и личность. Необходимо совместить их, сохранив при этом их цельность в неприкосновенности. Борьба их и варианты взаимодействия составляют содержание истории человечества.

Культура, по Флоренскому, есть процесс разложения культа.  Получается следующая схема истории: истина дана человеку изначально, способ пребывания в ней – культ, характеризующийся постоянством и отсутствием движения, усия и ипостась едины; затем вследствие какой–либо причины равновесие нарушается, начинается процесс разложения культа, возникает движение, причем движение, удаляющее от Истины, чем меньше остается связующих нитей с культом, тем катастрофичнее последствия; усия и ипостась разделяются, энергия человеческого рода, больше ничем не сдерживаемая и не облагораживаемая, устремляется вовне, а поскольку средоточной осью бытия единственно была и остается Истина, то весь ход истории фактически представляется как удаление либо вновь приближение к культу. Таким ограниченным количеством вариантов объясняется сведение Флоренским истории всего лишь к двухфазному ходу развития. Он выделяет два типа культуры, ритмически сменяющих друг друга: возрожденческий и средневековый.

Что могло послужить импульсом к началу движения? Библия называет в качестве причины грехопадение прародителей человечества.Будучи сотворен по образу и подобию Божию, человек изначально был бессмертным, цельным, богоподобным существом, уже пребывающим в Истине. Не было необходимости постигать смысл чего-либо и знать его, ибо он уже был известен, как данность. В этом отношении человек отличался от Бога лишь тварностью своего происхождения, вторичностью в сравнении с Творцом. Факт грехопадения не обеспечил обретение знания добра и зла, а запустил в действие механизм познания добра и зла как процесс. Будучи, по сути, явлением истинным, полным, имея заложенной в себе всю полноту знания, человек стал обречен на постепенную утрату состояния истины, был вынужден неотвратимо утрачивать свою полноту, тратить внутреннее богатство, свое содержание, свою энергию на неоправданную самореализацию вовне, бесперспективный поиск истины вне себя, что влечет за собой однажды исчерпание ресурсов и неизбежную гибель.

В мифологии всех без исключения народов мира история развивается по нисходящей. «Золотой век» в любых мифических представлениях – это далекое прошлое, заря времен, начало всего. Последующие эпохи все более и более лишаются гармонии, в них усиливается энтропийное начало. В библейской традиции, изгнанные из Рая, люди поначалу не утратили связей с миром иным. Бог не оставил их. Священное писание свидетельствует, что долгое время Бог напрямую общался с людьми, участвовал в их судьбе. С ходом истории его непосредственные вмешательства становились все реже, пока в наше время не стали восприниматься как нечто невозможное. Человечество все более дистанцируется от своего Творца, утрачивая с ним связь и забывая тот язык, посредством которого ноуменальное является в конкретных символах нашей жизни. Чем больше сменяется поколений, тем больше накапливается в человеке его усия – его родовое, земное начало, тем труднее проступить в нем его ипостаси – светлому лику Истины. В переломный момент истории значительной части человечества появляется Христос – богочеловек, во всех отношениях равный прародителям людей до грехопадения. Появляется как напоминание о сути человека и как путь спасения: «Я есмь путь, и Истина, и жизнь» (Ин,14:6).

Но каким бы разлагающимся ни было общество, в нем постоянно присутствует незримая ось – культ, воплощением которого, по Флоренскому является религиозный догмат. В зависимости от ориентации социума (на культ или вне его) и от восприятия культа зависит судьба человечества.

Отец Павел не согласен видеть во Христе пример возобновления «должного функционирования», для него мир до Воскрешения и после него – разные миры. Мир новый для него преображен выполненной Христом миссией Спасения: все меняется, и человечество получает возможность к исправлению роковой ошибки и ее последствий.

Как в жизни индивида присутствует дневная и ночная фазы, бодрствование и сон, так и культура проходит то этап активной жизнедеятельности, самореализуется, то внешне замирает, все ее процессы замедляются, она впадает в состояние статичности, вступая в контакт с миром трансцендентальным, направляя свою энергию не вширь, а ввысь.

Грехопадение человека послужило началом ночи, которая есть «история мира, во мраке греховном протекающая». Ведение Духа Святого делало тварь полностью духоносной, полностью обоженной, истории не было, как не было и времени. Но вместо ведения началось познание. И этот процесс представлял собой не непрерывный подъем до бесконечности, не вечный прогресс, и даже не подъем до точки максимального развития с последующим спадом, а простое отклонение в сторону от Истины. Если следовать христианской традиции, отождествляя Истину со Светом, то с начала этого движения до определенного момента Свет Истины сиял людям сзади, и с ходом истории, по мере удаления человечества от своего первоначала, становился все слабее. С наступлением своеобразной «точки возврата», когда Свет позади исчез окончательно, рельсы истории кардинальным образом изменили свое направление, Свет был снова обретен – впереди, как заря, предвещающая Утро после ночи, которая, сколько бы не длилась, не может быть вечной, т.к. творящий ее субъект смертен. Силой, повернувшей человечество от «золотого прошлого» к «светлому будущему», стало явление в мир Христа, привнесшего идею апокалипсиса как краха мира земного и установления Царства Божия. Если основным отличием земной жизни человека от райского бытия является построение «второй природы», т.е. социокультурной среды, то смысл истории может быть расценен как процесс развертывания внутренней потенции человека, заложенной в него при сотворении, а конец истории – как исчерпание своего содержания, своего внутреннего богатства, своих изначальных ресурсов, своей энергии ради неоправданной самореализации вовне. Изначально человек и природа есть одно целое, как есть одно целое один человек другому, – их роднит заложенное в каждого из них истинное начало. Но, не осознавая и не храня это единство и целостность, далеко ушедший от Света Истины человек возвышается над природой и своими собратьями, подрывая в единстве, как их, так и себя. Вся деятельность человека, как и история любой цивилизации, есть окольный и разорительный путь к тому, что в наибольшей полноте было дано человеку и обществу при их возникновении. Происходит своеобразное самоопустошение с тем, чтобы со стороны однажды увидеть, как велико было вложенное при сотворении содержание; понять это и тут же погибнуть, не умея существовать без своего содержимого. И «доколе идет история, дотоле знают Утешителя лишь отдельные люди в отдельные моменты и миги, и тогда подымаются над временем, – в Вечность –, “времени для них нет”, и кончается для них история».

П.А. Флоренский отмечал, что все различия в вероисповеданиях и мировоззрениях происходят от «разности духовного возраста». Часть населения земного шара до сих пор находится на первобытном уровне, сохраняя максимальную близость к природе и крайне религиозный тип мышления. Некоторые народы, достигнув стадии государственности и уникальности достижений культуры, сознательно законсервировали свое общество, сохраняя его от изменений и влияний во избежание дальнейшего удаления от Истины. Культура европейцев – единственная, которая отринула какие-либо тормоза в своем развитии, провозгласила прогресс законом мироздания и устремилась к гибели, увлекая за собой остальные народы.

Если у Хайдеггера жизнь есть бытие-к-смерти, а у Шпенглера жизнь общества есть неизбежное движение к «закату», то Флоренский рискует интерпретировать жизнь иначе. Жизнь воспринимается им как целое, полюсами которого выступают рождение и смерть. Между ними необходимо существует момент перехода первого во второе, т.е. момент максимального раскрытия рождения и минимум присутствия смерти. Это – пик жизнедеятельности, будь то жизнедеятельность организма или культуры общества.

Процесс развертывания жизненных сил от рождения до пика требует задействования энергии, усилия; движение же от высшей точки жизни к ее окончанию – процесс инерционный, пассивный. Но как бы то ни было, вся жизнь представляет собой вектор – движение направленное, т.е. все-таки раскрытие некоего потенциала, несмотря  на то, что в первой части жизни имеет место усиленное раскрытие, а во второй – ослабленное. Будучи незаурядным математиком, Флоренский путем алгебраических преобразований доказывает, что жизнь есть ослабление ослабления жизненной энергии, другими словами, угасание смерти, т.е. вся жизнь есть рождение.

Если в любом явлении или предмете присутствует золотое сечение, в котором «духовное целое познает себя, как таковое, и находит свой истинный центр, к которому копилось все развитие его и из которого исходит все дальнейшее творчество», которое есть «узел жизни, к которому сходятся все нити жизни и из которого, далее, они расходятся», то кроме внутренней точки какого «узла» Флоренский обнаруживает и соответствующую внешнюю, появляющуюся в случае, если объект золотого сечения замкнуть его полюсами, т.е., примирив антиномичность его, сделать его истинным. Тогда вырисовывается внешняя точка золотого сечения, симметричная внутренней.

Если представить жизнь индивида или культуры в виде вектора АВ, то получаем схему:

где АС – развитие сил рождения (αρτος), СВ – угасание сил рождения (θεσις), а С – точка золотого сечения, соответствующая пику жизнедеятельности организма, акрг| жизни. В данном случае С – точка внутреннего сечения.

Внешнее же золотое сечение, С', Флоренский трактует как минимум жизненного проявления. Получается схема:

где АВ – дневное сознание, a AD – ночное. В соответствии с законами ночного сознания время должно быть обращенным, т.е. идти не от А (рождения) к D, а наоборот: от момента D – к рождению. Получается, что фаза жизни (от рождения до смерти) чередуется с фазой мнимого бытия (от смерти до рождения). И для мнимого бытия момент А выступает не как рождение, а как смерть, а момент В действительного бытия, будучи смертью в данной реальности, выступает рождением в новой. О. Павел писал: «Если питание и дыхание через материнский инстинкт [т.е. в утробе] есть главное, то тогда рождение есть потеря этого главного и провал; а если бы младенец связывал с этим способом жизни все свои упования, то рождение было бы для него “черной толстовской дырой”, где он теряет решительно все. Напротив, если бы он понял преимущество и радость дыхания свежим воздухом и красоту солнечного заката, то свой, хотя и мучительный выход из материнской утробы он благословил бы как освобождение и видел бы в нем взлет». Таким образом, гибель западной культуры возрожденческого типа, по Флоренскому, обязана послужить рождением ночной фазы развития общества, когда действуют законы мира трансцендентного, когда культура, как организм, замирает и получает питание от высшей, умной, истинной реальности.

Возрожденческий (ренессансный) тип культуры характеризуется, прежде всего, сначала неосознанным, а потом провозглашенным сепаратизмом человека от своего Творца. Эпоха реформации ознаменовала этот процесс, но это не значит, что она стала его началом, напротив, Реформация как коренное преобразование церковного, а в те времена это означало – и всеобщего, мировосприятия стала необходимостью в тот момент истории, когда социально-экономические отношения (прежде всего экономические) вошли в острое противоречие с предписываемыми Церковью этикой и картиной мира. В этих условиях у Церкви, прежде всего речь идет о католической церкви, не хватило собственных внутренних резервов для противоречия внешнему давлению. Уцелев формально, католичество вышло из эпохи Реформации не таким, каким должно было быть по определению. Более того, судьбы дальнейшего развития Европы, а затем через Новый Свет и мира, определяло уже не оно, а протестантизм. А протестантская идеология «выдворила» Бога из повседневного бытия в сферу трансцендентного. В земном же существовании человек для себя остался альфой и омегой, «мерой всех вещей», что привело к появлению антропологической философии Фейербаха, а предельно точно содержание Нового времени выражено Ницше: «Бог умер. И мы убили его». Флоренский, в свою очередь, отмечал, что для европейской культуры Бог – «не живое Лицо, без Которого не произошло ничего из того, что произошло (Ин, 1:3), не Истина, вне которой нет никакой истины, а лишь гипотеза, которою штопаются прорехи нашего знания и вообще нашей культуры». В ситуации антропоцентризма вместо прежних законов межличностных отношений, определяемых восприятием единой для всех трансцендентной Истины и основанных на заповедях Священного Писания, человечеству пришлось устанавливать новые, имманентные, отправной точкой которых стали человеческая воля, человеческие интересы и человеческие же права. «Культуры  нового времени своим провозглашением автономии человека установили в качестве “сокровища”, не подлежащего обсуждению предмета веры, нас самих. Вместо Бога был поставлен идол, самообожествивший себя человек, и тогда уже необходимым последствием было все дальнейшее развертывание культуры, имевшей оправдать всюду человеческое самообожествление», – такова характеристика о. Павлом возрожденческого типа культуры. Содержанием ее стало углубление греховности человеческой природы. Сепаратизм человечества в отношении Бога подорвал основы всеединства бытия. Самое его восприятие и понимание были утрачены. Лишенная связующей идеи, жизнь общества стала неотвратимо распадаться «на специальности, подробности и частности, из которых ни одна не необходима и все случайны и условны».

Если культура есть процесс распада культа, то история своим содержанием имеет развертывание культуры. Пока культура сохраняет ориентацию на культ, движение истории замирает. Отсутствие внешней динамики побуждает охарактеризовывать этот период культуры  как «темные века», «провал в истории» и прочее. Будучи здоровой в своей сути, средневековая фаза культуры протекает незаметно, не заявляя о себе, не причиняя беспокойства. О том же писал Шпенглер, у которого культура выступала сродни здоровью: здоровый человек не ощущает той мощной силы, которая заставляет все его органы и части тела действовать в уникальном единстве, которая заставляет забыть об их разрозненности. Больной же, утрачивая эту силу, начинает ощущать составляющие своего тела. Это – вернейший признак внутреннего разлада.

Понимание сути духа средневековой культуры Флоренским можно проиллюстрировать словами Бердяева:    «Средние века были эпохой религиозной по преимуществу, были охвачены тоской по небу, которая делала народы одержимыми священным безумием, <...> вся культура средневековья направлена на трансцендентное и потустороннее <...> в эти века было великое напряжение мысли в схоластике и мистике для решения последних вопросов бытия, равного которому не знает история нового времени, <...> средние века не растрачивали своей энергии во вне, а концентрировали ее внутри и выковывали личность в образе монаха и рыцаря». О. Павел характеризует средневековый тип как органичный, объективный, конкретный и самособранный и определяет через целомудрие. Средневековая культура ориентирована на то, «что не дано чувственному опыту и что, следовательно, хотя бы схему, мы нуждаемся наглядно представить себе <...>: мы по необходимости восполнить познание мира видимого отчасти присоединяем и знание мира невидимого, тогда как в протестантской культуре человек силится извести из себя самого то, что без того перед ним есть».

Возрожденческая культура, порожденная «протестантско-кантовской гордыней», «не желает и от Бога принять полного сока и жизни мира только потому, что он дан, дарован нам, создан для нас, а не нами».

Объективность средневековой культуры обусловлена тем, что ее носитель признает и благодарно принимает всякое бытие как благо и утверждает всякую реальность, – как в себе, так и вне себя. Возрожденческая же культура субъективна, она движима человеческими желаниями, ее носители не удовлетворены наличной реальностью, им необходима такая же, но более ценная, т.к. являлась бы делом человеческого творчества. Так появляются механические соловьи из сказки Андерсена, «будто живые» пейзажи и портреты, аудиотехника, в совершенстве воспроизводящая голос и звуки природы, и т.д. Максимальная близость живому прототипу, создание полной иллюзии реальности считаются высшим достоинством. Жизнь возрожденческой культуры уходит на производство иллюзий и протекает среди подобий, чего не смогли бы понять люди средневековья и ранней античности, жившие реально и реальностью. «Для нового человека, – писал Флоренский, – <...> действительность существует лишь тогда и поскольку, когда и поскольку наука соблаговолит разрешить ей существовать, выдав свое разрешение в виде сочиненной схемы, схема же эта должна быть решением юридического казуса, почему данное явление может считаться всецело входящим в заготовленное разрешение жизни и потому допустимым».

По материалам конспекта лекции