Архиепископ Артемий: "Кто оправдает ваш «праведный» гнев? Вы сами?"

Архиепископ Гродненский и Волковысский Артемий – о беженцах и взрывах в Европе, героизации агрессии, связи терроризма с религией и «идеологизации» мученичества.

– Владыка, после взрывов в Бельгии и Пакистане спровоцированная ими «взрывная волна» не утихает в СМИ до сего дня. В этом разговоре о терроризме есть две точки зрения: кто-то говорит, что причиной случившегося стали системные ошибки на государственном уровне или на уровне спецслужб и т.д. Другие утверждают, что первоисточник этой проблемы всегда находится на личном уровне. Каково ваше мнение на этот счет?

– Я думаю, это не тот вопрос, на который можно ответить однозначно, то есть «или-или». Есть определенная логика в высказываниях тех, кто утверждает, что происходящее сегодня является последствием колониального прошлого отдельных стран. И да, разумеется, правы те, кто указывает на очевидные недостатки европейской политики мультикультурализма, «подсаживание» на пособия, бесконтрольный прием беженцев.

– То есть вы предлагаете не принимать беженцев – людей, оказавшихся в беде?

– Я предлагаю отделять беженцев от тех, кто хочет ими казаться для различных целей: от сладкой жизни на европейских пособиях до, к сожалению, терроризма.

Я не считаю, что христианская любовь – это, извините, «слюнявая» любовь нежной дамочки, готовой упасть в обморок от эмоций, которая, в конечном итоге, при виде страданий вытирает слезки себе, а не страдающим.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что давать милостыню бедному – это не значит давать деньги. В большинстве случаев это значит просто от него откупиться. Милосердие идет дальше – это полноценная забота. Если тебе жалко человека, ты поможешь ему устроиться на работу, может, даже пинками заставишь его это сделать. То есть будешь возиться с ним, а не просто кинешь бумажку в его шапку, шагая мимо, и потом будешь долго думать о своем чувстве сопереживания.

– Но вы сказали, что вопрос о терроризме нельзя свести к социальным или государственным вопросам.

– Разумеется, нет. В каждом конкретном случае решение о нажатии кнопки на бомбе принимает конкретный человек. Это и есть личный уровень проблемы.

Да и вообще, вы знаете, я не политик и мне не хочется рассуждать о, как вы говорите, системных проблемах. Меня как пастыря больше волнует не отношение к террористам – с ними всё ясно. В частности меня волнует та быстрота, с которой человек из жертвы превращается в агрессора.

Я помню один очень интересный случай, который мне рассказал военный прокурор, просивший меня причастить его отца. Я тогда еще служил в Минске священником. Так вот, один солдат изнасиловал малолетнюю девочку с особой жестокостью. И когда в зале суда стали зачитывать его преступления, мать девочки закричала от ужаса. В этот момент раздался выстрел – обвиняемый упал замертво. Часовой, который тоже всё это слышал, не выдержал и выстрелил в этого негодяя.

Когда судили уже этого часового, посчитали, что это были эмоции, состояние аффекта и т.д. И его осудили как-то очень мягко. Но не прошло и года, как прокурор встретился с этим парнем, осужденным уже за второе убийство. Его он совершил совершенно осознанно. Казалось бы, он ищет правды и справедливости и готов любым путем уничтожать неправду и несправедливость, а с другой стороны, сам заболевает этим безумием и начинает творить зло еще большее, чем было.

Насилие порождает насилие.

– А как же праведный гнев?

– А кто ваш гнев оправдает? Вы сами? Слишком просто и слишком опасно.

История нам доказывает, что оправдать беззаконие ничего не стоит. Терроризм очень легко переделывается в героизм.

Разве кто-нибудь в конце XIX – начале XX веков мог себе представить, что те, кого они считали убийцами, бомбистами, террористами, да они, кстати, и сами так себя называли, через некоторое время станут героями? Сомневаюсь. А реальность такова, что даже сегодня наши улицы носят имена именно террористов, палачей и кровавых гениев. Им стоят памятники. Я совершенно солидарен с Патриархом Кириллом в его намерении переименовать станцию метро «Войковская». Эти названия и памятники – не мертвые идолы. Они делают свою работу. О народе можно судить по его героям. Они формируют духовный мир человека, его идеалы.

– То есть в какой-то степени можно предполагать, что через 100 лет в Европе улицы будут носить имя Усамы бен Ладена?

– Это может произойти уже и завтра. А послезавтра кто-то другой его снесет и поставит памятник себе. На крови ничего не построишь.

Единственное, что может в этой ситуации помочь, это – покаяние. В этом отношении можно посмотреть на Германию. Они признали открыто фашизм преступлением против человечества и тем самым себя предостерегли от многих проблем, от повторения того, что было.

Мы, к сожалению, пока обходимся без покаяния за те преступления и кровь, которые были в нашей истории даже по отношению к своему собственному народу. Поэтому мы носим потенциал повторения этих преступлений.

Посмотрите на Христа. Господь явился к нам в виде маленького младенчика. Он не явился вседержителем-громовержцем, чтобы ошеломить человека и покорить его волю Своим величием насильно. Всё это бессмысленно. Насилие порождает насилие. Он явился Младенцем, который нуждается в любви. И Он же младенец, который источает только любовь.

– Это можно было бы попытаться объяснить европейцу, воспитанному в христианской культуре. Но как это объяснить, например, мусульманину? Может, проще ввести что-то вроде религиозного критерия при приеме беженцев, выдачи виз и вида на жительство?

– Каждый человек вправе исповедовать свою религию. Но он не вправе игнорировать, а тем более быть агрессивным в отношении религии того народа, к которому он приехал в гости. Он должен уважать эту страну, уважать ее веру.

– Некоторые мусульмане говорят, что они бы с радостью уважали христиан в Европе, только их там нет.

– Во-первых, это слишком поспешные выводы, а во-вторых, зачем ехать в страну, людей которой ты заведомо не уважаешь?

– Сейчас многие говорят, что терроризм не имеет национальности и религии. Вы согласны?

– Конечно.

– То есть можно быть православным террористом?

– Я уверен, вы сами понимаете, что это откровенная глупость. Если ты террорист, то ты не православный. Можно быть православным убийцей? Убийцей можно быть, но в таком случае ты не православный. Ведь мы своим грехом выводим себя из состава Церкви. Я думаю, то же самое можно сказать и о мусульманах и буддистах. Вряд ли хоть одна религия считает терроризм делом богоугодным.

Религия начинает «готовить» террористов, когда в ней становится слишком много идеологии и политики.

Только в этот момент она уже перестает быть религией. Важно различать религию и религиозную идеологию. Люди, которые себя подрывают, умирают не за духовные идеалы, а за вполне земные: так или иначе ими движет желание создать царство, халифат, государство и т.д. здесь на земле. Эти цели лишь «припорошены» некими религиозными идеями. Вот причина – не должно быть идеологии, не должно быть политики в религии. Религия – это только связь человека с Богом, это помышление о небесном, а не о земном.

– Хотелось бы теперь перенаправить наш разговор на тему терактов против христиан в Пакистане. Как правило, такие новости сразу порождают дискуссию: святые они или нет…

– Не знаю. Обращайтесь к Спасителю непосредственно. Мне это не открыто.

– Но ведь в древней Церкви все мученики были святыми.

– Нельзя это понимать так автоматически. Болотов, например, пишет, что среди мучеников было много фанатиков, которые провоцировали римлян. Находились и те, которые шли в тюрьмы, чтобы попользоваться христианской благотворительностью, ведь мучеников очень почитали. Потом, кстати, дошло до того, что исповедники составили что-то вроде особой партии внутри Церкви, и относились к остальным с надменностью и писали к епископам в диктаторском тоне.

Это ведь тоже момент «идеологизации», а значит и искажение самой идеи мученичества.

Бывает и по-другому. Начинается в обществе патриотический подъем – все сразу настаивают на канонизации полководцев. Национализм процветает в стране – национальных героев в святые. Теперь раздаются голоса «давайте канонизируем мученика, погибшего от проклятых мусульман, проклятых арабов».

Бог знает Своих. А для нас важно, что Церковь гонимая – Церковь торжествующая. Когда Церковь загнивает, Господь посылает ей пробуждение через гонение. Мы знаем, как ожила наша Церковь в период XX века и как, наоборот, в период свободы к нам вернулись забытые, казалось бы, уже отмершие грехи.

Ну а то, что христиане находятся в гонении – это факт. И мы должны быть солидарны.

– А какого рода должна быть эта солидарность? Есть призывы к тому, что мы кричать должны на всех углах, что нас обижают и т.д. и т.п.

– Я не знаю. Я уже говорил, что я не политик. Христиане прежде всего молятся. Я знаю, что призыв к молитве у многих пастырей звучит как отговорка, а у прихожан уже набил оскомину. Но это величайшее оружие, которое мы игнорируем. Оно имеет реальную силу. В этой молитве мы и демонстрируем свою солидарность, то, что нам не безразлично происходящее.

А в каких формах это будет выражаться дальше – это вопрос дипломатов и политиков. Церковь тоже может в этом участвовать. Но наша солидарность должна быть прежде всего с теми и за тех, кто пострадал, а не против тех, кто причинил страдания.

ДИАКОН ДМИТРИЙ ПАВЛЮКЕВИЧ
http://www.pravmir.ru/kto-opravdaet-vash-pravednyiy-gnev-vyi-sami/