Три истории о Жировичах

Наверное, у каждого православного беларуса есть своя история, связанная с Жировичами. Мы попросили гродненцев рассказать, чем дорого им это место, и в день памяти Жировицкой иконы Божией Матери делимся этими историями с вами.

Елена Макаревич, преподаватель воскресной школы в Покровском соборе

Родители мои – верующие люди, и я выросла в церковной семье. Но в подростковом возрасте я стала ходить в церковь лишь формально – чтобы поболтать с девчонками возле храма. От полного отпадения от церкви меня спасло то, что в моей жизни появилось братство, слеты и подруга Аня, которая познакомила меня с Жировичами.

Мы стали ездить в монастырь на каникулы и работать на послушаниях. Ночевали в вагончиках за монастырем. В 4 утра там начинал ходить монах с колокольчиком и всех будить. Встаешь, умываешься ледяной водой из рукомойников и вперед - в новый трудовой день. Мы чистили на кухне картошку, протирали огурцы для засолки в огромных бочках. За день так наработаешься, что стоишь иногда на службе и засыпаешь. А дьякон тебе кадит прямо в лицо. С юмором человек был (смеется). А вообще службы в Жировичах чудесные, памятные, особенно вечерние.

За общежитием есть гора, где все встречали рассветы. Мы жарили там шашлыки, играли на гитаре. Романтика, а что еще подростку надо? В Жировичах чувствовался праздник жизни, ее радость и полнота. Это такое лайт-православие – для тех, кто отходит или наоборот еще не дошел до Церкви. Мне это место помогло вернуться в нее.

Не то, чтобы мы искали там чудес, нет. Но одна история случилось на моих глазах. От воскресной школы Владимирской церкви мы как-то возили детей в Жировичи. Я сидела в автобусе рядом с пожилой женщиной. Она всю дорогу рассказывала мне, как ей тяжело живется и какое у нее плохое зрение. Женщина страдала катарактой и была в очках с толстыми-претолстыми стеклами. Мы поехали на Старый источник, окунулись. И уже по дороге домой эта женщина поняла, что потеряла в купальне очки. Стала охать и причитать, а потом поняла, что видит без них… У меня до сих пор мурашки при воспоминании об этом.

А еще Жировичи особенно дороги для меня, потому что там я познакомилась со своим будущим мужем. В какие-то из каникул мы с подругой Аней поехали в скит Русаково, рядом с Жировичами, поработать на послушании на грядках. К нам в гости приехали ребята из нашего Владимирского братства. Один братчик взял с собой друга Сергея и сказал: «Вы только не пугайтесь». А друг этот выглядел очень колоритно: в майке без рукавов и в военных шортах, с выкрашенными волосами и сережкой в ухе. Если бы кто-то сказал мне тогда, что Сергей -  мой будущий муж, я бы рассмеялась. Я в то время вообще была настроена решительно против замужества.

То лето было первым, когда я начала по-настоящему молиться. Хоть у меня и были верующие родители, молиться по-настоящему меня научила подруга Аня. Ведь нет пророка в своем отечестве (улыбается). Мы тогда брали молитвослов и уходили читать утреннее и вечернее правило на природе.

Когда я вернулась домой, я продолжила молиться. И что-то произошло со мной: я стала каждый вечер на коленях просить Божью Матерь о замужестве. Я не думала о Сергее, просто мысль о замужестве перестала меня пугать.

Во второй раз мы с моим будущим мужем увиделись через года два - дома, в Гродно. И тогда я почувствовала, что этот человек мне близок. Если бы тогда, в Жировичах, мы не встретились в первый раз и я не увидела, что он, несмотря на свой экзотический вид, расположен к Церкви и Богу, вряд ли у нас что-нибудь получилось бы. Даже спустя годы я считаю, что нас познакомила Божия Матерь.

Юлия Кондратюк, библиотекарь в Покровском соборе

В Жировичи я с шести лет приезжала к тете. Она жила в бараке для трудников, устроенном из бывшей конюшни. Комнатка у нее была крошечная, с печкой, воду нужно было носить из колодца. К тете часто заходили в гости паломники, места за столом для всех не хватало, и мы стелили на полу большую скатерть. Моя сестра умудрялась делать в печке Графские развалины. Это было так вкусно!

Что мы только ни делали в монастыре! И заборы красили, и гаражи, и в трапезной готовили, и убирали. Когда тетя ухаживала за цветами возле мужского корпуса, она давала мне срезанные розы, и я их большими охапками носила их к Богородице.

А самым любимым моим послушанием был хоздвор. Я всюду ходила за отцом Авелем как хвостик. Любила ухаживать за коровами и лошадками. Было так весело! Мы, дети, то на коровнике поиграем, то на песчаном склоне, который был рядом, повозимся. В Жировичах я научилась ездить на лошади без седла, доить корову. В общем, это была школа жизни.

Еще мне очень нравилось ездить на тракторе с отцом Георгием. Сяду к нему в кабину и еду счастливая по монастырю – везем на перегон молоко. И с детства мне запомнился этот вкус - настоящего молока, настоящей сметаны. Ничего подобного я потом не пробовала.

В Жировичах я нашла дело, которое на всю жизнь стало любимым.  Мне всегда очень нравилась русская литература, а тут мне, восемнадцатилетней, предложили работу в семинарской библиотеке. Я проработала там десять лет, и сейчас в Гродно продолжаю заниматься любимым делом, не представляю себя кем-то другим.

Помню случай со времен моей работы в Жировичах. Мне очень нужны были деньги в бухгалтерии. Зашла, а меня отправляют: «Приходи потом». Я решила: пойду к Богородице, помолюсь и попрошу. По дороге встречаю матушку Георгию. Она просит: «Юля, поднеси мне инструменты». А я отнекиваюсь: ой, не могу сейчас, занята. Иду к Богородице и думаю: «Я ж не помогла, а ведь меня попросили». Вернулась: «Матушка Георгия, давайте я вам помогу!»  Потом уже пошла к Божией Матери, помолилась. Возвращаюсь в бухгалтерию, а мне говорят: «Нет, Юля, не можем мы тебе дать денег». Ухожу я расстроенная на рабочее место, а через пять минут звонок: «Юля, иди, все-таки дадим». Удивительно вышло: я матушке Георгии сразу отказала, а потом помогла, вот и со мной поступили так же (улыбается). Урок мне, чтобы прочувствовала.

У меня долго не было детей. А тут приехала моя сестра с дочкой Настей, трехлеткой. Сестра говорит: «Настенька, помолись за тетю Юлю, чтобы у нее детки появились». Настенька пошла к Почаевской иконе, что в Успенском соборе. Стоит-стоит, молится, а потом подходит ко мне: «Теть Юля, не переживайте, будут!» И появилась, слава Богу, моя Емилия.

Несмотря на то, что мы сейчас живем в Гродно, я стараюсь приезжать в Жировичи. У меня там домик. Мне очень нравится выйти на крыльцо с чашкой кофе и просто любоваться собором и семинарией. По-моему, с моего крыльца открывается лучший в Беларуси вид!

Александр Рудинский, священник в Никольской церкви Архиерейского Подворья

Я приезжал в Жировичи, еще не собираясь поступать в семинарию и ничего о ней не зная. Помню, как стоял в Никольском храме на ранней литургии. Служба заканчивалась, и в храм зашла толпа молодых ребят, в кителях, и выстроилась в очередь. Я стою и думаю: «Куда они стоят, зачем?» Когда я спросил в храме, кто это, мне объяснили, что это семинаристы, и они после утренних молитв подходят к иконе просить благословения на предстоящий день. Как же мне это понравилось! Я понял, что очень хотел бы стоять в их рядах.

К Жировицкой иконе я потом подходил очень часто – и на вступительных экзаменах,  и перед контрольными, и в период сессий. Ну, какие проблемы у семинариста, такие и просьбы (улыбается).  Понятно, что нужно самому учить, а не надеяться только на молитву. Но все равно есть вещи, которых ты не знаешь или физически не успеваешь освоить. Помолишься и вытягиваешь потом билеты, которые знаешь. Как это объяснить? Я пока не решил (улыбается).

Самым трудным для меня было послушание уставщика. С уставом была постоянная борьба, кто кого: он меня или я его? Вроде и хочешь его знать, ведь это в будущем пригодится, вроде и готовишься, а приходишь на службу – и всё, пропал.

Александр читает вечернее правило в семинарском храме

Я помню, как забыл Догматик, который поется на «И ныне». Ребята, которые пели на клиросе, сразу начали на меня шипеть: «Уставщик, давай, давай, сейчас службу завалишь!»  А у самих все открыто, и они знают, что петь, просто меня испугать хотели. У меня душа в пятки, а они поют и улыбаются.

Или нужно открывать текст, который сейчас читают с Часослова или с Минеи, а ты понимаешь, что не успел найти. И сколько раз у меня было: помолишься «Господи, помилуй», открываешь первое попавшееся – и оказывается, что правильно открыл.

А любимое место в Жировичах у меня было за Крестовоздвиженским храмом, где могилки иеромонаха Иеронима и схиархимандрита Митрофана. У меня была традиция после вечерних молитв ходить туда и просить помощи. И я замечал интересную вещь: когда прикладывался к крестам на могиле батюшек Иеронима и Митрофана, кресты были всегда теплые. Даже зимой.

С кладбища за Крестовоздвиженской церковью открывался вид на поля и трассу. В то время там не было еще таких высоких кустов и деревьев. Ехала, к примеру, фура, а звук от нее разносился в тишине по всем окрестностям. И в такие моменты меня одолевали смешанные чувства. Я понимал, что нахожусь в закрытом учебном заведении, и иногда казалось: эх, а вот там, за оградой, наверное, жизнь! А я тут, бедный, страдаю. И очень хотелось иногда побежать за этой фурой. Но потом понимал: ну сядешь ты в эту кабину, ну проедешь немного, а дальше что? А в Жировичах ты у Бога за пазухой.

Фото: Евгений БОГДАН

Подготовила Светлана ПАВЛЮКЕВИЧ