Православный Ватикан: архиепископ Артемий о Псково-Печерском монастыре

В день памяти Псково-Печерских отцов Владыка Артемий рассказывает, как жил послушником в монастыре, чинил проводку, спускался в пещеры и исповедался схиигумену Савве Остапенко.

Фото 1.  Послушник Александр Кищенко, будущий архиепископ Артемий. 1975 год

«Заведи меня в Успенский храм – я скажу, в каком месте находится проводка»

- Владыка, Вы три года проучились в институте механизации, потом служили в армии, а после этого пошли послушником в Псково-Печерский монастырь. Как Вы попали в монастырь и почему именно в этот?

- Как известно, Беларусь была атеистической республикой. Когда мы с сестричкой приходили в храм, нас не впускал сторож. И поступить в семинарию или духовное училище было очень сложно. Уполномоченные чинили всевозможные препятствия, чтобы человек туда просто не дошел.

И когда я в 1967 году стал ходить в храм, мне рассказали, что существует такой Псково-Печерский монастырь и там есть хороший священник – отец Савва (Остапенко). Он стал впоследствии моим духовником. Мирские священники ведь боялись общаться с молодежью – могли быть последствия.

Наш прихожанин Николай (впоследствии – схимонах Георгий), который похоронен в Жировицах, поехал как-тов Печоры и взял меня с собой. Жили мы на квартире у одной верующей минчанки, которая туда переехала. Это был класс восьмой. Мы тайком выехали из дома, чтобы мама не знала. Умудрились сочинить историю про стройотряд в школе.

- То есть родители не знали, куда Вы собираетесь?

- Мы без отца жили, с мамой. Она тогда, по-моему, поехала подрабатывать в пионерлагерь, чтобы нам потом год прожить, зарплата учительницы ведь была маленькой. Я рассказал про стройотряд, и в первый раз посетил Псково-Печерский монастырь. Потом приезжал туда неоднократно.

- Было впечатление другого мира?

- Во-первых, это бывшая Эстония. Во всех прибалтийских республиках отношение к православию было совершенно иное. Даже партийные органы относились к верующим спокойно. И, соответственно, там была свобода. В Печоры приезжали семинаристы из Ленинграда и Москвы, было интересно.

- Но после школы Вы всё же поступили в светский институт.

- Духовник сказал: поступай туда, куда скажет мама. Мы посоветовались семьёй, и я пошел в этот институт. Правда, я понимал, что это не моя будущая профессия. Но решил, что надо получить какие-то знания и навыки, а потом посмотрим, как сложится жизнь.

Приехав в очередной раз в монастырь, я случайно познакомился с монастырским электриком Володей (потом он стал экономом Варнавой) – мы разговорились за трапезой. Я же учился на энергофаке, к тому времени у меня был опыт работы в этой области. Однажды я шел со службы и увидел Володю. Ему не хотелось лезть на столб, и он предложил сделать это мне. Я выполнил работу, ему понравилось. И он предложил помогать ему, пока я нахожусь в монастыре. Мы сошлись характерами и подружились. Работать было интересно. В монастыре относились к работе достаточно строго: всё по правилам, инструмент хранится соответствующим образом. Я многому там научился.

- Много работы было?

- Очень много. Меня держали за то, что я работал хорошо. Мне самому нравилось, когда получалось аккуратно. В храме светит лампочка: смотришь и радуешься - моя работа! Вот сейчас заведи меня в Успенский храм, я скажу, в каком месте за стеной находится проводка, потому что я ее прокладывал и помню.

Пока я учился, два-три раза удалось вырваться в монастырь. Например, если практика какая-то в институте – я ехал туда. Каждая поездка, конечно, была приключением, но Господь помогал. В монастыре я нашел своего духовника – отца Савву Остапенко. Когда меня забрали в армию, я переписывался с ним. Мне монастырь даже небольшой денежный перевод присылал – 10 рублей. После армии я решил снова туда поехать.

- На тот момент Вы думали о том, чтобы там остаться?

- Я больше настраивался на Ленинградскую семинарию. Думал, что надо учиться – это будет важнее. Приехал, пошел к духовнику на исповедь после армии. Он посоветовал причаститься и пока молиться. Когда я возвращался в город, то по дороге мне встретилась машина, а в ней – эконом. Он меня увидел, остановил машину, говорит: «Здорово! Освободился?» Посмеялись. «Садись в машину». Я ему объясняю, что уже домой собрался. А он: «Садись, не болтай». Завез меня обратно в монастырь. Идет к наместнику Гавриилу Стеблюченко. Представляет: вот хороший парень, электрик, может по крышам лазить и работать по общему послушанию. Наместник говорит: «Бери, конечно». Я объясняю, что у меня дома будут проблемы. А они меня успокаивают: «Сиди спокойненько и работай, всё будет хорошо». И я и стал работать в бригаде.

- А как же учеба?

- Учиться дальше не было смысла. Если человек заканчивает институт, он потом не может поступить в семинарию. Государство его, видишь ли, учило, а он уходит в другую сторону. Два года будь добр отработать. А за два года тебе съедят все мозги.

Я проучился до Нового года и чувствую, что это не мое. Да и учиться тяжело, потому что я забыл за два года в армии все, что помнил. Я забрал документы, перевелся на заочное. Маме сказал, что еду к друзьям по армии немного подработать в молодежной бригаде. И уехал в Печоры.

- А мама бы не поняла, если бы Вы сказали правду?

- Она из тех, кому за это доставалось. Она и так плакала, бедная. Мама была одинокой учительницей с двумя детьми. Ее бы выгнали с работы. А куда идти? Уборщицей и то могли не взять.

- Значит, Вы особо никому не рассказывали о своем намерении?

- Я тайком выписался из домовой книжки в домоуправлении. Чудом прописался в Печорах. Потом поступил. Так явно ощущалась помощь Божия. Я сказал маме, что перевелся и отдал документы в Институт культуры имени Крупской в Ленинграде. А учась в семинарии, старался на каникулы приезжать в Печоры.

Саша Минский и Ваня Казанский

- Вы ведь ехали в монастырь с какими-то представлениями. Что совпало с тем, что вы ожидали, а что удивило?

- Я стал верующим в 8 классе. И еще в школе мечтал, как стану монахом, рисовал себе в голове разные картинки о монашеской жизни. Правда, после семинарии я эти мысли оставил и даже думал просто работать при епархии библиотекарем. А монастырь произвел на меня неописуемое впечатление. Я человек не то, чтобы не от мира сего, но какой-то кошачей породы – сам по себе. Мне тяжело находиться в стае, а тем более - в стаде. Поэтому комсомольские организации мне были не по душе. Даже дискотеки не нравились. А в монастыре я почувствовал себя личностью. Там все относились друг к другу с уважением и уважали, когда молодые люди молятся в храме. А молодежь приезжала. Во-первых, взрослые брали с собой детей. Приезжали девушки – и с мамой помолиться, и зная, что там есть семинаристы. Многие в Печорах и нашли спутников жизни. Молодежь была веселая. Мы на речку ходили, в волейбол играли. Это у меня в миру не получалось найти себя, а среди верующего братства было гораздо легче общаться.

Там я нашел друзей из разных городов. У каждого были свои прозвища. Меня называли Саша Минский. А Ваня Казанский, например, это митрополит Иоанн Йошкар-Олинский. Покойный отец Тихон, будущий наместник, с которым мы жили в одной комнате. Отец Таврион, прекраснейший духовник. Покойный отец Анастасий, архимандрит. Мы с ними переписывались. Многие уже и умерли – отец Палладий и другие. Один из друзей помог мне поступить в семинарию.

- Каким образом?

- Он поступил, и, будучи студентом, подсказывал мне, как себя вести, как подготовиться. Я вот был бородат, а он посоветовал перед экзаменами бороду сбрить. Мол, пахнет кликушеством. От студента требовалось следование дореволюционной культуре.

- А чем Вам нравился ваш духовник?

- Еще до поездок в монастырь я молился: Господи, дай мне руководителя. А одна старенькая прихожанка сказала, что хороший батюшка есть в Печорах. Мы и поехали.

Я очень любил бывать у отца Саввы на исповеди. Он заставлял составлять письменную исповедь. Мне кажется это правильным. У людей бывают такие грехи, что стесняешься и сказать. А тем более у мальчишки. Он давал хорошие советы. Я ездил к нему, даже когда уже был дьяконом и священником.

Хотя после смерти отца Саввы были неурядицы. Минские чада, московские, питерские спорили, кто из них преемники батюшки, точно как «я Павлов», «я Аполлосов», «я Кифин». Поэтому было много неполадок с чадами.

Но из тех советов, что батюшка давал лично мне, я ни одному не могу возразить. Отец Савва получал литературу из-за рубежа – в то время зарубежники издавали хорошие книги. Он брал оттуда тексты, редактировал и нанимал целую бригаду девочек-машинисток. Они печатали по ночам эти книги в частных домах, и потом отец Савва рассылал эту литературу всем своим чадам.

Фотография, подаренная отцом Саввой Владыке Артемию

«В Печорах костяк здоровый был»

- Владыка, какое место в монастыре было у Вас любимым?

- Трапезная (смеется). А вообще, там везде очень хорошо. Святая Горка рядом со входом в пещеры очень красивая – вся в цветах и плодовых деревьях.

- А в самих пещерах Вы любили бывать?

- Любил. Я ходил туда со старшим товарищем – Владимиром Басмановым. Ленинградец, с высшим образованием, он был начитанным, и мы часто с ним беседовали. У него было послушание зажигать там лампадки. Одному было страшновато ходить в пещерах среди покойников, и он брал меня за компанию.

- А Вы не боялись?

- Нет, чего там бояться. Я даже гробы передвигал. Когда нужно было хоронить кого-то, открывали в пещере дверцу-икону и я помогал передвигать гробы, освобождая место.

- А сейчас Вы ездите в какие-то монастыри?

- Когда я стал архиереем, стало сложнее это осуществить. А вообще, духовник как-то предупреждал меня насчет паломничеств. Это вещь опасная. На огонек и звери бегут.

- Это что значит?

- К теплу и люди тянутся, и зверье придет. Потому в монастырях есть и больные, и кликуши, и басни всякие, и другое, в духовном плане вредное, смертоносное тоже можно наблюдать в этих местах. Наши монастыри в целом – не созревшие. Они внешне сформировались, а духовно еще не зацвели.

- Ну, Псково-Печерский же не закрывался, там не прерывалась традиция.

- Поэтому благодатность этого места мы и чувствовали. Там же жили и похоронены и монахи с Валаама. Они бежали в Финляндию, а потом часть из них переехала в Эстонию. Среди них – Симеон (Желнин), он канонизирован как святой. И они, безусловно, влияли на монастырскую среду. Потому в Печорах костяк здоровый был.

Печеры я называл в шутку православным Ватиканом. Здесь было очень сильное влияние Церкви. Благодаря монастырю существовала гостиница, была построена дорога, магазины. Монастырь был одним из основных предприятий, за счет которых город жил. Авторитет его был большим.

Собственно, мое послушание в монастыре было подготовкой к семинарии. Из монастыря поступить было гораздо легче. Характеристику давал отец наместник. Уполномоченные особо не вмешивались, потому что для них большей проблемой был монах в монастыре, чем священник в миру.

Конечно, память о тех молодых годах, проведенных в монастыре, является той движущей силой, которая поддерживает меня и сегодня. И самое теплое воспоминание о нем осталось в моей душе.

Беседовала Светлана ПАВЛЮКЕВИЧ