Коптевская церковь в советские годы

Прихожанин коптевской церкви Николай Бовсюк вспоминает непростые времена, горести и праздники своего родного храма.

Владыка Артемий служил Литургию Преждеосвященных Даров в Коптёвке в пятницу второй недели Великого поста. В начале службы, после переоблачения, он остался перед аналоем с иконой Страстей Господних один. И мне показалось, что в храме никого больше нет, есть только грустный «постный» напев, и священник и Христос смотрят друг на друга…

В 20-м веке наша Церковь, наши священники оказались в подобном положении: только они и Христос в терновом венце, каждый в своем страдании и в то же время вместе. И больше никого вокруг – кто мог бы помочь, кто мог бы разделить эту ношу.

Мы по крупинкам собираем историю нашей Церкви и страны – чтобы никто и ничто не было забыто, пока еще живы те, кто может что-то вспомнить и рассказать. Бытовые подробности жизни, фотографии, воспоминания о священниках – всё ценно, всё важно. Ничто не должно пропасть.

Поэтому после службы мы встретились с прихожанином коптевской церкви Николаем Бовсюком. В этой церкви его крестили, и сюда же он ходит всю свою жизнь.

Ровары, зёлки и карамельные петушки

50-е годы были тяжелым временем для родителей Николая. Они вынуждены были уехать в город, а Николая, старшего, оставили у незамужней и бездетной тетки. Была она хорошей портнихой, имела много заказов. А еще пела в коптевской церкви на клиросе.

- Хор при тётке большой был, - говорит Николай. - Приезжали люди с Горницы,  Полотково, Соломенки, Сухменей. Пели по-своему, по-народному, преемственность была.

В хоре всю жизнь пела местная жительница баба Шура. Как пришла лет в пять на клирос, так до своей смерти учила хор петь «дискантом». И на службах пела, и покойников с батюшкой ходила отпевать. И даже в старости сохранила звонкий чистый голос.

- На службу люди приезжали из соседних деревень на роварах (велосипедах – прим.). У нас полный подворок роваров был, - вспоминает Николай и в ответ на мое недоумение подтверждает, – да, в 50-е годы людей много в храме было. Как-то не боялись.

Сидим с Николаем на лавочке. Он окидывает глазами храм:

- Раньше тоже всё постом прибиралось в чёрное. Всё-всё было в чёрном, каждая икона обвешивалась. А на Успение сюда, - он показывает рукой на потолочную акру в центре храма, - вешали сплетенный из зеленой дерезы венок. Жители Соломенки обычно плели.

Вообще, Успение, «престол», праздновали в молодость Николая весело и широко: возле церкви с двух сторон выстраивались люди, человек 20-30, и продавали карамельных петушков, сахарных улиток, куколки. А в деревне Колпаки устраивали фэст – туда собиралась на танцы молодежь. Успение в деревне называли «Зельна» - из-за трав (зёлак), которые по традиции освящали в этот день.

Службы в те годы были длинными. Всенощная на Пасху оправдывала свое название и длилась всю ночь. Николай говорит:

- Шли домой – уже видняла. Если Великдень поздний был, слышно было, как соловей  поёт. В перерывах между частями службы бабульки дремали – кто на скамейке, кто на деревянном полу.

На Пасху дети бегали по улице с яйцами. На звонницу пускали всех, кто хотел. И на Рождество так же.

- Раньше много людей в церковь ходило, даже в те тяжелые времена, - вздыхает Николай. -  Ну, и в самой деревне было больше людей, конечно. И молодежи больше было. Рассказывали, как в нашей церкви люди находили себе пару и потом женились.

Вековые иконы

Церковь в Коптевке была всегда. Одна – еще в давние-давние времена, которые слабо помнили даже деды Николая. Стояла та церковь на горе за озером. Позже на том месте находили останки людей, потому, скорее всего, при той церкви было и кладбище. Говорят, там по очереди молились католики и православные - возможно, во времена унии. А ниже, под горой, был панский маёнток, как в книжных иллюстрациях – с колоннами. Шляхта поначалу была униатской, а вот последняя пани – православной. Она даже была старостой в Коптевской церкви. Вообще, местные панов хвалили – те не обижали крестьян, помогали, если чего у людей не хватало. Во дворе церкви есть и памятник последним помещикам – Евреиновым. После прихода Советов помещики вынуждены были бежать, а в поместье расположилась колхозная контора. Но дом ветшал, его, как это бывает, недосмотрели и он, в конце концов, развалился. 

На месте нынешней каменной церкви Успения стояла деревянная. Потом ее разобрали, и часть досок пошла на строительство часовни на кладбище возле храма. Николай говорит, что в его детстве в этой часовне всегда освящали воду. А каменную церковь строили все вместе. Николаю рассказывали, что люди на возах доставляли камни, был введен податок: каждому принести определенное количество яиц. Потому что стены скрепляли известью (вапной) и…белком. «Совсем как стены пряничного домика», - подумалось мне. Но это не шутки: белок держит намертво.

- 150 лет нашей церкви, и почти столько же было нашему деревянному иконостасу. Теперь-то иконостас новый, а иконы из того, старого, у нас на стенах висят, - показывает Николай. – Многим больше ста лет.

В церкви есть иконы с дарственными надписями от крестьян – например, Красностокский образ Божией Матери, икона Успения. Николай объяснят:

- Время между 1905-м и 1914-м годами было хорошим для наших людей, у нас все про это говорят. Разжились люди, да и в России начался подъем. Вот и жертвовали храму. А с революцией потом какая-то глупота вышла…

Подходит к иконе святителя Николая.

- А эта икона находилась в нише в церковном дворе. Однажды старшина сельсовета вырвал ее оттуда и бросил в озеро. Сколько она там пролежала – я не знаю. Кто-то говорит, что не меньше нескольких недель. Люди потом обнаружили икону, достали, а она осталась невредимой – только досочки разошлись. И уж потом ее в храм поместили. Многие наши старые иконы писаны на холсте, а эта – на доске, так что она, может, еще старейшая, чем они все.

Когда в конце нашей встречи я попросила разрешения сфотографировать Николая, он захотел сделать снимок рядом с этой иконой - своего покровителя святого Николая.

«Хай тебе Бог даст!»

Киот для этой иконы святителя вырезал отец Василий Красников. Он вышел из лагеря в хрущевские времена, и был направлен в Коптевку. Осудили батюшку за предательство и измену в 1946 году. А на самом деле - за то, что помогал бежавшим из СССР едой, одеждой и ночлегом. Отец Василий рассказывал, что в лагере запрещали носить крест, а он делал себе деревянное распятие и всё равно носил его с собой. И после лагеря уже ничего не боялся. Хотели в Коптевке в 60-е годы закрыть церковь, но не смогли. Батюшка боролся за нее. Те, кто не были сосланы, боялись лагерей, а отец Василий был оттуда и уже не боялся. И отстоял храм.

- Хороший это был священник, ласковый, - вспоминает Николай. – Всегда с людьми оставался, сколько мог, разговаривал. Служить любил. Я у него часто бывал. Но тяжело ему жилось. В колхозе людям давали бульбу, зерно, и у нас собирали батюшке «ссып» - ссыпали, кто сколько мог.

Не нужно лишний раз напоминать, какое это было время.

- Со школы приходили наблюдатели, проверяли, чтобы на службе не было детей. А я студентом был с 1967 по 1972 год, - рассказывает Николай. - В собор приходил на Всенощную, а там комсомольский патруль: «Вы куда идете? Там же одни мракобесы». А когда я на работу пошел, старшина колхоза в Мостовском районе все кресты с церкви поснимал. Так люди у себя в огородах ставили. Те, кто сохранил кресты, шли потом в колхоз выписать зерна или сена, а старшина их отправлял:  «Хай тебе Бог даст». Еще я опасался, что рабочие в колхоз донесут, что меня в храме видели. Но напрасно – ни один человек не выдал.

В хрущевское время колокола в Коптевке приказали завернуть в мешковину, чтобы их звон не разносился по окрестностям. Только в церкви был слышен их приглушенный звон.

- И было так почти до Горбачева, - говорит Николай. – Я сам потом лазил эти мешки снимать. Вот радости было!

Светлана ПАВЛЮКЕВИЧ