Продолжение. Начало в №3 2008, №4 2008
№5 2008 №6 2008
ОТТОРЖЕНИЕ КРИТИКИ
В приходах, пораженных духом младостарчества, обычно встречаешь не только неприятие какой бы то ни было критики, но порой даже ненависть к ней. Одному наставнику духовная дочь, ожидающая ребёнка, принесла брошюру, где было сказано, что согласно церковным правилам пост ослабляется для болящих и беременных. Грозно взглянув на “ослушницу”, священник пригрозил изгнать её из чад, если она нарушит его ультимативное требование: никаких послаблений! Такой “старец” обходит критику с помощью эмоциональных восклицаний (которые скорее напоминают заклинания, чем рассуждения), подменяет аргументы ругательствами, поскольку боится, что сама возможность рассуждать и критиковать разрушит его непререкаемый авторитет. Но при этом он оставляет своих чад беззащитными перед злом, которое те встретят вне их маленькой “общинки”.
В своей книге Игорь Смирнов «О современных методах зомбирования» на вопрос, возможно ли скрытое воздействие на сознание через телеэкран, ответил утвердительно и описал несколько методов такого скрытого воздействия. Действия этих методов рассчитаны на то, “что пациент не может сопротивляться услышанному, не подходит критично к той установке, которую в него вкладывают, не осмысливает её”. С таким зомбированием можно бороться. “Если ещё раз вернуться к неприятной теме зомбирования, — пояснил он, — то лучшая защита – это интеллект. Чем лучше тренирован мозг, тем сложнее навязать ему ненужную, вредную информацию. Он будет защищаться, отвергать то, что не соответствует духовным устоям”. Причём это говорится о мирских людях. У православных же, защищенных молитвой и ищущих рассудительности, защита может быть намного выше.
Но об этом не думают священники, избегающие критики, эмоционально ругающие разум и своих “критиков”, против которых у них не хватает аргументов. В таком случае они готовы даже опорочить источник критики, лишь бы сохранить за собой последнее слово (например, ругают какие-то церковные издания, конкретных иерархов и священников, обвиняя их в “предательстве Православия” и разных смертных грехах). А если человек идёт на ложь и всяческие уловки, чтобы сохранить мнение других о себе, — то это явный симптом гордости. Лжестарцев не смущают, например, никакие противоречия в их “апокалиптическом кредо” — важен только результат апокалиптического запугивания: паства становится послушной, податливой и легко внушаемой. Поэтому всегда отыскивается какое-нибудь явление или событие, которое будет непременно истолковано в апокалиптическом смысле - фантазия таких людей неистощима, а отчёта в их пророческих предсказаниях всё равно никто не требует.
ПОТАКАНИЕ СТРАСТЯМ ПАСТВЫ
У таких наставников очень развито чувство конъюнктуры, если можно так сказать, “спроса на духовность”. Они всегда точно знают, что угодно пастве или конкретному чаду, — и часто используют это для поднятия своего авторитета, угождая пастве, потакая её страстям.
Вообще такие “пастыри” склонны к использованию людей в своих целях. Все вокруг должны работать на них, причём с неугасающим религиозным энтузиазмом, который весьма искусно подогревается - “старец” говорит правильные слова о бескорыстии, о труде не наемническом, а для Господа. Но это даёт возможность ничего не платить трудящимся или платить такие гроши, на которые нельзя существовать. Лжестарцы вообще склонны присваивать любой труд, в том числе интеллектуальный. Но, тем не менее, они совершенно искренне убеждены, что трудятся только они сами, что их окружают недобросовестные и неспособные к труду люди. Об этом они говорят постоянно. Эти речи очень напоминают фарисейские суждение о своём народе: “этот народ невежда в законе, проклят он” (Ин.7,49). Такое суждение возникает по простой причине – замечается только тот труд, который выгоден им, потому что все должны работать для поднятия их авторитета, для укрепления их власти.
СТРЕМЛЕНИЕ К АБСОЛЮТНОЙ ВЛАСТИ
Власть — самая сильная страсть у подобных “пастырей”. Они стремятся к абсолютной власти и над душой, и над телом всех окружающих. Случайно ли, что их пасомые чаще напоминают безликую, не способную к ответственности и какой-либо самостоятельной деятельности, массу? Всякая страсть, а особенно властолюбие, — это бездна, она без дна — и поэтому, сколько ни наполняй ее, она никогда не будет удовлетворённой. Это является причиной того, что такие “старцы” постоянно стремятся к увеличению масштабов своего влияния. Нередко из их уст можно услышать такие наставления о своей власти (перед которыми бледнеет даже догмат о непогрешимости папы): “Когда я в храме и в подряснике, моими устами говорит Господь Бог, — и вы должны меня слушаться беспрекословно — тем самым вы исполняете волю Божию!” Если вскрыть подлинный смысл таких высказываний, то он будет очень сильно отличаться от благочестивого намерения исполнить волю Божию — он будет выражать только бессознательное желание творить свою волю и заставить других эту волю выполнить.
Истинный старец никогда не говорит, что он открывает волю Божию - он только советует пасомому, как поступить. Во-первых, потому, что он и сам сознаёт — он не всегда может выражать волю Божию (вспомним признание преподобного Серафима Саровского, который смиренно сознавался, что нередко говорил и от себя), во-вторых, потому, что и чадо должно совершить свой выбор, свободно избрав то, что ему предлагается. Но лжестарец истинной старческой скромностью и смирением не обладает, поэтому он всем — кому открыто, кому завуалировано — навязывает свою волю.
Такие “пастыри” никогда не могут никого убедить в чём-либо, они и не пытаются этого делать. А чтобы отсечь у пасомых стремление задумываться – они никогда не дают советов, а высказывают директивы, которые требуется без рассуждения исполнять. Причём подразумевается, что директивы эти якобы исходят свыше, от Бога, и именно потому не могут обсуждаться.
Такое директивное руководство создаёт фактическое духовное порабощение, через которое невозможно достигнуть того живого ограниченного единства духовника и чад, которое является самым существенным признаком приобщения ко Христу, когда организм мобилизует все силы, чтобы помочь слабому члену прийти в ту силу, которая необходима для жизни этого члена в организме. Рабское же, механическое соединение непрочно — как быстро оно создаётся, так же легко и распадается.
СТРЕМЛЕНИЕ ПРИВЕСТИ НЕ К БОГУ, А К СЕБЕ
Всё учительство младостарцев, все проповеди неосознанно направлены на то, чтобы привести к себе: возвысить свой авторитет, удержать возле себя сомневающихся, обуздать непокорных, обличить критикующих. Этим объясняется то, что они постоянно меняют окружающих их людей: культ требует жертв — и в жертву приносятся не поклоняющиеся им.
Священники с таким настроем часто унижают окружающих. Все вокруг недостойны, неумелы, ленивы и горделивы, некомпетентны, виноваты; но никогда не бывает так, чтобы виноваты были они сами. Если младостарец делает явную ошибку, то он либо переваливает вину на других, либо в свое оправдание говорит какую-нибудь несуразицу: признание своей ошибки или некомпетентности для него невозможно.
Когда их власть находится под угрозой, они способны на совершенно неадекватные действия. В такие моменты наружу выходит то, чего они сами не замечают и не осознают в себе. Один такой “пастырь” в ответ на сопротивление приходского совета, не пожелавшего поддержать его предложения, заявил: «Если вы будете чинить мне препятствия, то я помолюсь, а молитва у меня сильная, и вы все будете болеть».
Естественно, все спасовали и уступили такому напору. Этот же священник в ответ на то, что одна девушка не захотела выходить замуж за указанного ей кандидата (несмотря на то, что в определении Священного Синода от 28 декабря 1998 года, в пункте I, говорится о недопустимости принуждения духовниками ко вступлению в брак), пригрозил: «Ты что — с ума сошла, я тебя запечатаю — ты рожать не будешь!» А женщине, которая хотела перейти в другой храм, сказал: «Ты что же, не боишься за детей своих?»
Так подобные “пастыри” могут незаметно уподобиться языческим жрецам-магам, насылающим порчу, а затем, в случае подчинения им, снимающим её. Чем такие младостарцы отличаются от экстрасенсов, которых они так любят критиковать?
Можно дойти и до такой утраты нравственных критериев, что иногда даже святое Таинство исповеди приносится в жертву идолу собственного авторитета (приходилось сталкиваться с ситуациями, когда сказанное Господу при “свидетеле”, священнике, использовалось для сбора информации о пастве и для управления ею).
РАВНОДУШИЕ К СВОБОДЕ
Лжестарцы равнодушны к понятию свободы — они не понимают её значения для спасения человека. Свобода в их сознании отождествляется с соблазном — поэтому о свободе они говорят только в отрицательном смысле. И это понятно: если говорить о свободе в положительном смысле, то от слов нужно будет перейти и к делу, но это сделает паству свободной в своём выборе, а это разрушит ореол непогрешимости “старца”.
Бремени свободы они избегают ещё и потому, что свобода предполагает личную нравственную ответственность за всё, что совершает человек.
Грешный человек может совершать и неправильный выбор. Но в сознании младостарца есть ложная идея: якобы он всегда творит волю Божию. Признание свободы должно, по логике, привести к тому, что необходимо будет признать и наличие своей греховной воли. Но тогда сразу же возникает проблема: как согласовать это с тем, что тебе действительно открывается воля Божия, что ты духоносец? Игнорируя слова Священного Писания: “Где Дух Господень, там свобода” (Кор.3,17), лжестарцы бессознательно бегут от подобных вопросов.
ПРОРОЧЕСКИЙ ПАФОС
Реализованная страсть рождает эйфорию — некое ложное подобие благодати. Поэтому младостарцы ощущают себя харизматиками и духовидцами, стяжавшими высокие духовные дары. Такие “пастыри говорят с характерным пророческим пафосом. Они настолько уверены в своей духовности, что даже когда совершают явные промахи и ошибки, толкуют это как некую поправку свыше, от Бога.
Из-за ложной уверенности во внутреннем источнике их знания совершенно равнодушны к знанию традиционному. Поэтому они не изучают святоотеческую традицию — им кажется, что они приобщаются к ней изнутри. Им всегда требуется какое-либо подтверждение их харизматичности: чудеса,мнения, прочие знаки - поэтому они находятся в ожидании и поиске подобных знаков. Преподобный Исаак Сирин выносит такому искательству однозначную духовную оценку: “Искание с ожиданием высоких Божиих даров отвергнуто Церковью Божией. это — не признак любви к Богу, это — недуг души”. Это затемняет разум человека, заставляет его заблуждаться. Заблуждение, как следование лжи, лести — есть род прелести и блуд в более высоком смысле, когда происходит измена высшему ради низшего, когда ложь принимается за истину. В библейском контексте слово “блудодеяние” в большинстве случаев отождествляется с изменой Богу с чужими богами.
ДВОЙНОЙ СТАНДАРТ ПОСЛУШАНИЯ И СМИРЕНИЯ
У таких прельщённых любимая и неисчерпаемая тема — это послушание и смирение, послушание, конечно, по отношению к ним. Даже если это тебе кажется неправильным, наставляют они по обыкновению, то ты всё равно исполни послушание — и через это ты смиришься и получишь благодать.
Однако подобного рода сентенции, хотя по видимости и напоминают святоотеческие заветы, на самом деле далеки от них. По существу, они уводят человека в противоположную сторону от Христа. Вот что по этому поводу пишет святитель Игнатий Брянчанинов: “От истинного послушания рождается и истинное смирение: истинное смирение осеняется милостью Божиею. От неправильного и человекоугодливого послушания рождается ложное смирение, отчуждающее человека от даров Божиих, соделывающее его сосудом сатаны”.
Архимандрит Лазарь, один из современных авторитетных духовных писателей, комментируя это высказывание святителя Игнатия, ставит вопрос вообще о возможности такого беспрекословного послушания в современной духовной ситуации. “Особенно же бедственно, — пишет он, — когда послушник старается подражать такому всецелому послушанию, полному отказу от рассуждения и подчинению слову наставника, как это было у древних отцов, когда и сами руководители и руководимые были водимы Духом Святым; в наше же время почти не находится таких людей, которые бы могли безошибочно руководить и наставлять, тем более много таких учителей, которые сами заблуждаются в важнейших вопросах веры. Беда, когда ученик такого учителя начнет принимать каждое его слово и полслова как совершенную истину и почти следовать этому слогу”.
Очень верное определение послушания дал митрополит Антоний Блюм: “Послушание, — сказал он, — не заключается в том, чтобы раболепно исполнять приказания священника, даже если они подаются в форме советов. “Послушание” от слова “слушание”, и цель послушания — научить человека оторваться от собственных мыслей, от собственного отношения к вещам и вслушивается в то, что говорит ему другой человек. Здесь начинается послушание, и оно относится не только к церковной практике, но и ко всем взаимоотношениям между людьми”.
Собственно послушание — есть дисциплина в самом первоначальном смысле этого слова: учение, обучение, образование. Но как раз в этом исконном смысле слова младостарцы сами не способны к послушанию, хотя всех к нему активно призывают, потому что приняли на себя роль учителей, а не учеников. Сами они не любят послушания — например, Патриарху, правящему архиерею или Священному Синоду. Один такой священник до сих пор упорно отказывается причащать невенчанных прихожан, называя их многолетний брак “блудом” — вопреки определению Священного Синода, несмотря на увещевания и даже наказания со стороны правящего архиерея.
— Еретическая книга! — раздраженно восклицает он, когда прихожане пытаются показать ему издания, комментирующие “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви”.
Подлинное смирение, т.е. сознание ничтожества, которое явилось в человеке после грехопадения, возможно приобрести только тогда, когда человек поймёт — с какой высоты он ниспал, ведь по предназначению своему он был соработником Богу. Образ Божий и подобие, которым наделён каждый из нас, – и есть выражение предназначенности человека к соработничеству. Сознание этого приводит в покорность воле Божией. Если же такое сознание отсутствует, то человек бывает доволен своим нынешним положением — и не смирится.
БОЯЗНЬ «УМА»
Якобы следуя святоотеческой традиции, младостарцы твердят, что всем нужно отбросить ум, что он в делах веры бесполезен и даже вреден, а надо отдаться исключительно сердцу. Новообращённых, только что познакомившихся с Православием, они учат обращаться к своему сердцу — и там получать ответь от Бога. Однако такие советы ничего общего с Православием не имеют — наоборот, это верный путь попасть в прелесть. Вот что пишет по этому поводу святитель Игнатии Брянчанинов: “Как исполнены безрассудной гордости желание и стремление видеть духовные видения умом, не очищенным от страстей, не обновленным и не воссозданным десницею Святого Духа, так исполнены такой же гордости и безрассудства желание и стремление сердца насладиться ощущениями святыми, духовными, Божественными, когда оно ещё вовсе неспособно для таких наслаждений. Сердце, усиливаясь вкусить Божественную сладость и другие Божественные ощущения и не находя их в себе, обольщает, обманывает, губит себя, входя в область лжи, в общение с бесами, подчиняясь их влиянию, порабощаясь их власти”.
Чтобы избежать такого горделивого желания, обуздать страстное и похотливое сердце и приобрести смирение, святитель Игнатии советует утвердить прежде свой ум в богопознании. “Когда ум поверится Богу, - пишет он, - тогда сердце поверяется уму. В этом заключается кротость — смиренная преданность Богу, соединённая с верою, осенённая Божественною благодатию”. Эмоциональная сфера после грехопадения пострадала в человеке более, чем умная. Поэтому Святые Отцы советуют не доверять своему сердцу: его голос может быть лишь выражением эмоциональной привязанности человека — страсти.
САМООБОЛЬЩЕНИЕ
Вера есть лишь начало пути. Господь через апостола Петра открывает нам ступени восхождения на эту лествицу добродетелей: “Покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь” (2 Пётр. Т, 5-7).
В этой лествице восхождения одной из первых ступеней является рассудительность — она предшествует следующим ступеням. Но младостарец, избегая рассудительности и отвергая ум, лишает себя возможности восхождения и к любви. Поэтому он начинает любовь изображать — и постоянно приучает и этому комедиантству и паству. Наверняка многим приходилось видеть картину, когда прихожанки, опустив глаза долу, елейными голосами произнеся дежурную фразу “прости меня, грешную”, поедом ели друг друга, выясняя взаимоотношения в общине, прикрываясь христианской любовью и любовью к Богу. Такое самообольщение приводит к тотальному лицемерию и постоянной лжи, которая отравляет душу и лишает её возможности познать истинную любовь.
Святитель Игнатий Брянчанинов, тщательно изучив опыт древних отцов–подвижников, и, как бы подытоживая всё, чему они учили, предостерегал от такой поспешности в возбуждении в себе любви. “Преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу, — писал он, — есть уже самообольщение”. О пагубности такого делания, при котором пропускаются ступени восхождения на лествицу добродетелей, говорит преподобный Исаак Сирин: “Каждая добродетель есть мать следующей за ней. Если оставить мать, рождающую добродетели, и устремиться к взысканию дщерей, прежде стяжания матери, то добродетели эти соделываются ехиднами для души”. Так что призыв младостарцев поскорее стяжать любовь не соответствует святоотеческому опыту и является лишь способом спроецировать любовь на себя.
И это желание пребывать в любви сразу же напрямую связано с рекомендациями обращаться к сердцу, минуя духовное рассуждение о помыслах, которое сразу же обнаружит все изъяны сердца: лицемерие, ложь, гордыню, пронизывающие все помыслы и намерения. Тогда придётся бросить играть в любовь, в прозорливость и придётся отказаться от образа старца, раздающего всем советы и ответы “от Господа”, приходящие ему на сердце.
продолжение следует
Подготовил по материалам книги
«В защиту церковного единства»
А.П. ЩЕГЛОВ
Господь за меня – не устрашусь: что сделает мне человек?
Господь мне помощник: буду смотреть на врагов моих./
Лучше уповать на Господа, нежели надеяться на человека.
Пс.117;6-8
Закончилась в храме Божественная Литургия. Ещё не потушены лампады, во всём пространстве ощущается запах ладана. Прихожане снуют ещё возле икон и благоговейно прикладываются к ним, возносят Господу молитвенные прошения. А вот благочестивая старушка, осенив себя крестным знамением, бережно прикладывается к иконе Спасителя, что лежит на центральном аналое. Уста её что-то шепчут, по морщинистым щекам сбегает непрошенная слеза. Аккуратно убрав набежавшую слезу, она продолжает молитвенно вздыхать. Народ терпеливо ожидает своей очереди к иконе, однако старушка не спешит. О ком или о чем молится её душа? Вероятно, просит у Господа «христианскую кончину, безболезненную и непостыдную, и добрый ответ на Страшном Суде», а может, вымаливает своих ближних. Невольно приходит на ум мысль, что не может Господь не услышать такие молитвы. И сколько же их, милых и добрых бабушек, ежедневно молящихся в храме? Надо сказать, что возраст прихожан самый разнообразный, но в большинстве своём это люди среднего возраста и пожилые, но всех роднит и объединяет соборная молитва, которая у каждого в душе, на устах, в глазах. «К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах» (Пс. 121;1).
Батюшки ещё в алтаре. Служащие храма приступают к своим обычным повседневным трудам: начинается уборка, гасят лампадки, чистят подсвечники, вытирают стёкла икон, очищают пол от капель воска, затем тщательно вымывают его; по мере необходимости вытирают пыль на подоконниках, на аналоях, на панелях. Ко всему прочему, необходимо разобраться с цветами у икон. Не призвав на помощь Господа и Пречистую Матерь Его, Ангела-Хранителя, было бы очень тяжело справляться, но, имея помощь свыше, работа спорится в руках.
Неожиданно моё внимание привлекла молодая женщина. Было видно, что она только зашла в храм и чувствовала себя неуверенно. И вдруг она решительно подошла ко мне и спросила, где можно поставить свечу. На её вопрос отвечаю вопросом: за живых или за умерших? Поглядев мне в глаза, она чётко проговаривает: за живую! Опять спрашиваю: за родных или друзей, может, за болящую, или за ребёнка? Ведь каждая икона имеет свою особую силу, т. е. благодать, если, конечно, в это веришь. И вдруг она совсем неожиданно сказала: “За стерву!” Нисколько не размышляя, даю совет: “Если за стерву, то это к Божьей Матери Милующей. Она первая помощница и целительница наших душ. Сколько слёз выплакано перед Ней, сколько горечь и обид Она выслушала. Кто если не Она, Матерь неба и земли!? Ей, познавшей столько испытаний, скорбей и слёз, потерявшей Единственного Сына на Кресте, омывшей слезами весь крестный путь Его, Ей ли не понятны наши молитвы и просьбы?!” Женщина не спешит уходить от меня, и я это чувствую. Она пытается внести ясность в сказанное слово «стерва». Ею оказалась соседка родителей. Женщина с очень трудным характером, занимающаяся нечистыми делами. Мать этой молодой женщины стала сильно болеть и, боясь за жизнь своих родных, решила искать помощи у Господа. Пробовала она побеседовать с коварной женщиной, но разговора не получилось, услышала только угрозы. «Но к Тебе, Господи, Господи, очи мои: на Тебя уповаю, не отринь души моей! Сохрани меня от силков, поставленных для меня, от тенет беззаконников. Падут нечестивые в сети свои, а я перейду» (Пс. 140; 8-10). «Вот такая печальная история» – сказала она и облегченно вздохнула, как будто вопрос уже разрешен, уверенно подошла к указанной иконе и стала молиться, затем поставила большую свечу, а уста её продолжали шептать молитву. Это была молитва о здравии её обидчицы. Свеча же горела спокойно и ярко, слегка потрескивала, как бы утверждая, что всё уже позади. Стоя в притворе, чтобы не смущать состояния души молодой женщины, я видела, как она спокойно и мирно пошла к выходу. Уже при выходе она посмотрела на меня, благодарственно улыбнулась, а губы прошептали спасибо. Мне стало необычайно хорошо, душа радовалась и причиной тому была «стерва». Может Господь и направит её на путь исправления, если сама того захочет, но в одном я уверена точно: зло будет бессильно над теми, кто умеет прощать ненавидящих, кто умеет забывать обиды, кто молится о своих врагах.
Р.Б.