Продолжение. Начало в №3 2008, №4 2008
№5 2008
«ДОМОРОЩЕННОЕ» БОГОСЛОВИЕ И МЛАДОСТАРЧЕСТВО
Храмов у нас сегодня достаточно, а вот богословски подготовленных священнослужителей не хватает. С возрождением Церкви в неё пришли люди, не освоившие православную традицию, не получившие подлинной подготовки, не прошедшие многолетнего испытания, как это бывало прежде. Такие люди принесли в Церковь «отсебятину» – «доморощенное» богословие, которое нередко несёт в себе пережитки язычества. Оно фактически способствует не проповеди христианства, а распространению языческого отношения к жизни.
В младостарчестве порой наблюдается уклонение в магизм, законничество и обрядоверие. Младостарцы полагают, что на Бога можно воздействовать с помощью особых методов, меняя Его отношение к людям. Порой верят в то, что некими внешними ритуальными действиями Его можно умилостивить, уговорить, выпросить у Него что-нибудь, наконец, можно добиться от Него того, что тебе угодно, не изменив ничего в себе, нужно только выполнять определённый ритуал, например, заказать сорок сорокоустов - чтобы «вымолить» человека из ада, прочесть столько-то раз определённый псалом, чтобы исцелиться от той или иной болезни. Такое отношение к Богу можно назвать, скорее, обрядоверием. Православный взгляд на это выражает преп. Антоний Великий: «Бог благ, бесстрастен и неизменен. Если кто, признавая благосклонным и истинным то, что Бог не изменяется, недоумевает, однако, как Он, будучи таков, о добрых радуется, злых отвращается, на грешников гневается, а когда каются, является милостив к ним, то на сие надо сказать, что Бог не радуется и не гневается, ибо радость и гнев суть страсти. Нелепо думать, чтобы Богу было хорошо или худо из-за дел человеческих. Бог благ и только благое творит. Вредить же никому не вредит, пребывая всегда одинаковым. А мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отдаляемся от Бога по несходству с Ним. Живя добродетельно, мы бываем Божьими, а, делаясь злыми, становимся отверженными от Него. А сие значит не то, что Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют. Если потом молитвами и благотворениями снискиваем мы разрешение во грехах, то это не то значит, что Бога мы ублажили или переменили, но что посредством таких действий и обращения нашего к Богу, уврачевав сущее в нас зло, опять соделываемся мы способными вкушать Божию благость. Так что сказать: «Бог отвращается от злых», - есть то же, что сказать: «Солнце скрывается от лишенных зрения».
Итак, при законническом подходе богословие будет только мешать, потому что тогда надо отказаться воздействовать на Бога внешними, ритуальными методами. На самом же деле «нет богословия вне опыта - нужно меняться, становиться новым человеком. Чтобы познать Бога, нужно к Нему приблизиться; нельзя быть богословом и не идти путём соединения с Богом. Путь богопознания есть непременно путь обожения», т. е. изменения.
Закон позволяет спрятаться от ответственности - внешнее исполнение закона вовсе не предполагает нравственного изменения - и поэтому закон не может быть спасительным: «Делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2, 16).
ОБРЯДОВЕРИЕ
Младостарчество почти всегда вырастает на почве законничества, на почве жёсткой регламентации всей ритуальной жизни. Вера в то, что эти средства являются самодостаточными для спасения – есть настоящее обрядоверие. Сакрализация второстепенного – отличительный признак фарисейства. Отсюда почитание буквы, а не духа, освященного, а не святого. Спасение, по мнению таких «богословов», приобретается через исполнение определённого ритуала, определённых требований, которым придаётся сверхважное значение в деле спасения (с какой ноги вставать, какой рукою держать святую воду, как есть просфору и т. д.).
Правильное совершение ритуала - одно из важнейших требований в языческой магии, потому что от того, как соблюдается ритуал, зависит, как будут тебе повиноваться духи, а повинуются они только в результате правильно совершенных действий. Святые Отцы учили, что власть над демонами приобретается подвижнической жизнью и обретением бесстрастия, а не исполнением ритуала. Да и само демонское присутствие и даже одержание не имело, по их мнению, решающего влияния на духовную жизнь и спасение. «Гораздо маловажнее беснование, - наставлял св. Игнатий, - нежели принятие какого-либо вражеского помысла, могущего навеки погубить душу». Для Святых Отцов борьба с помыслами и была самым действенным осуществлением брани со злыми духами, потому что зло пресекалось на корню, в самом его семени, - ещё в замысле.
Можно внешне соблюдать все обряды, но если у человека неверное представление о сути Таинства, обряда, ритуала - его прочтение христианства будет близко к языческому и оккультному пониманию религии. Как язычники создают свою собственную облегчённую религию, потворствующую их слабостям, - точно так же и заблуждающийся создаёт «собственную религию», которая снисходительна к его порокам и не заставляет его изменяться - он мнит себя уже чего-то достигшим.
ПОТЕРЯ ИСТИНЫ
На христианском языке такое мироощущение называется «прелестью». «Прелесть» же есть, прежде всего, потеря истины, подменённая ложью: лесть – по-славянски ложь, а прелесть, соответственно, – ложь в превосходной степени. Ложь рождается из постоянного, пусть порой и невольного, лицемерия, которое, в свою очередь, происходит от того, что опутанный страстями, не обладая, по страстям, подлинными добродетелями, начинает эти добродетели изображать искусственно - показывать себя делающим добро. Ложь и лицемерие, которые в отношениях с младостарцем неизбежны, - медленно и незаметно, как ржавчина металл, съедают душу, лишая её возможности благодатного общения с Богом. Духовная жизнь с таким двоящимся сознанием, в котором возможны двойные стандарты: для самого себя и для других - становится возможной, потому что «человек с двоящимися мыслями не твёрд во всех путях своих» (Иак. 1, 8).
Ложь является одним из самых тяжёлых грехов, но почему-то мы привыкли к ней относиться снисходительно. Однако в Священном Писании мы не встречаем такой снисходительности, напротив, ложь там приравнивается к тяжким грехам, как убийство, прелюбодеяние, чародейство, идолослужение (Откр. 21, 8). Преподобный Ефрем Сирин говорит о лжеце: «Лжец для всех гнусен и отвратителен. Бегай лжи как змия и войдёшь в рай. Если говорит с тобой лжец, а ты преклоняешь к нему слух свой, то из уст его течёт смерть и переливается в недра слуха твоего. Смертоносный яд говорящего сообщается и слушающему, подобно тому, как перешла смерть от змия, говорившего с Евой. Змея, поедая сладкую пищу, превращает её в горечь, и изблюет её, горе тому, кто примет в себя, так и истина из уст лжеца выходящая, смертоносным ядом бывает, ибо в сладких словах его скрывается отрава. Кто же гнуснее лжеца? Разве тот, кто охотно слушает его. Кто отвратительнее обманщика? Разве тот, кто внимает ему, кто любит гнусные речи, тот осквернён уже в душе своей». Поэтому участь лжецов «в озере, горящем огнём и серою» (Откр. 21, 8), и в Горний Иерусалим не войдёт «никто преданный лжи» (Откр. 21, 27).
Таким образом, богословское невежество может стать источником очень серьёзных соблазнов и привести, в конечном итоге, к погибели.
«Доморощенные» богословы вносят в обиход духовной жизни языческие представления о Боге: Бог, по представлениям язычников, постоянно меняется, человек же остаётся неизменным. Бог гневается, наказывает, проявляет милосердие. У таких «богословов» человеку постоянно мешают быть совершенным жизненные обстоятельства, бесы, люди, животные - вообще всё окружающее. Все виноваты вокруг - только не он. В конечном итоге вина незаметно переносится и на Бога. Младостарец ищет причины всегда вовне - потому что никогда не работает над своей душой. В таком сознании, если и присутствует идея испорченности человека, то она с лихвой перекрывается уверенностью младостарцев в том, что они уже стяжали Духа, что они уже спасены. Как известно, такая уверенность свойственна представителям ряда протестантских конфессий. Эта уверенность есть, собственно, та же самая языческая ошибка сознания, при которой человек мыслится неизменным и неиспорченным.
В православном же богословии, наоборот, Бог мыслится неизменяемым, а человек требует изменения, потому что природа его испорчена, - он пал. У протестантов человек уже спасён одною верою.
У язычников человеку не требуется меняться - в загробную жизнь язычник входит с помощью ритуала, который должен его представить перед духами совершенным, чистым. И только в Православии человек мыслится как существо падшее, исказившее своё естественное состояние, утерявшее первоначальное богоподобие, уклонением ко греху и тем самым лишившее себя Божией благодати. Вся последующая жизнь человечества, в православном понимании, есть жизнь в искаженном, неестественном, болезненном состоянии. Вот почему для того, чтобы войти в Царствие Небесное, человеку предстоит измениться, преобразиться.
Аскетика есть трезвение, а трезвение - это избавление от ложных, фантастических мыслей, образов и представлений. Поэтому внутренняя и внешняя борьба с ложными мыслями, образами и есть подлинное трезвение - и в этом смысле такая борьба является борьбой с диаволом, которого Святые Отцы называли фантазёром, ибо именно он вселяет в нас фантазии. Фантастические же представления о себе и о том, что происходит вокруг, являются обманом, диавольским наветом и очарованием, они не дают ему возможности предпринять реальные действия, чтобы изменить что-то внутри себя и в окружающем. Это заблуждение также лишает его и возможности покаяния.
СОБЛАЗНЫ НАЧИНАЮЩИХ ПАСТЫРЕЙ
Начинающего священника, кроме обычных соблазнов, в наше время подстерегают типичные искушения. Одно из них — крайность западного происхождения, проявляющаяся, в частности, в излишнем демократизме с пасомыми... Вокруг такого духовника возникает общество, похожее на протестантское. В нём относительно легко развивается благотворительная, образовательно-просветительская издательская деятельность. Само христианство понимается здесь более рационально, подчёркивается его социальное значение, экуменическая направленность, широкая терпимость к инакомыслящим, часто весьма свободное отношение к канонам, традициям, постам. Здесь постоянно ищут новые формы церковной жизни, подвергая резкой критике недавнее прошлое. Хотя при этом апеллируют к древнему Преданию. Характерно напряженно-недоверчивое отношение к монашеству. Национальная русская традиция воспринимается как ретроградность и провинциализм, образцом служит Запад, интеллигентское диссидентство считается хорошим тоном или даже нормой. Интересно, что священники этого направления имеют обычный светский вид, любят штатскую одежду, ведут светскую жизнь. Другое искушение, напоминающее о восточном, азиатском влиянии, — это духовная тирания, основанная на властолюбии, духовной неграмотности, обскурантизме. “Пастырь” такого типа становится диктатором для пасомых, выдавая себя за того, кем не является в действительности. На этой почве возникает распространенный в наше время феномен лжестарчества, или младостарчества, опасно подменяющий духовное руководство и духовную жизнь психологической зависимостью от “духовника”, такой лжепастырь приводит человека не ко Христу, а к себе. Вокруг него возникает группировка, похожая на секту с мистической направленностью. Характерным является нетерпимость к инакомыслящим, формализм и буквоедство в соблюдении уставов и правил, противопоставление себя “интеллигентным умникам”, которые объявляются масонами, евреями, обновленцами и т.п. Традиция и правила, в которых воспитывается такой “пастырь”, приобретают в его глазах статус чуть ли не Священного Предания, канонизируются. Всякое иное устроение церковной жизни рассматривается как модернизм, обновленчество; “никогда так не было” — звучит в качестве окончательного довода, хотя на самом деле он означает только то, что для произносящего эту формулу, не имеет права на существование то, чего он не знает, не встречал. Для направления этого типа характерно самоутверждение, на почве ложно понятого патриотизма и национальной идеи, истолкование которых вызывает серьёзные сомнения в своей согласованности с Евангелием Христовым.
ПРИЗНАКИ ДУХОВНОЙ БОЛЕЗНИ
Выявление характерных признаков младостарчества подобно анамнезу болезни, а в болезни копаться мало приятного — и для больного, и для окружающих. Но надо помнить о том, что эта болезнь начинается с другой болезни - прелести, а та, в свою очередь, с самой главной духовной болезни — гордыни. Но прелесть и гордыня, по мнению святителя Игнатия Брянчанинова, это болезни всеобщие. Поэтому лечиться нам следует всем. Лучше чем сам больной —больного никто не поймёт: ведь он-то знает, как в болезни необходимы милосердие и любовь. Самое же главное — найти меру рассудительного подхода. Это должно быть не осуждение (избежать его можно, убедившись в том, что мы все страдаем подобными немощами), а трезвое суждение.
Признаки такой болезни может обнаружить в себе каждый беспристрастный исследователь. Но такой человек уже начал лечиться. Однако всё дело в том, что сама болезнь протекает скрытно — и больные чаще всего этой болезни в себе не замечают. Ведь болезненный внутренний процесс может происходить на фоне внешней благопристойности, притягательности и даже при наличии у младостарца подлинно хороших качеств. Внешнее положение “старчествующего” священника может ничем не выдавать болезни, хотя на самом деле он находится в бедственном положении.
Этой болезнью страдает в той или иной мере каждый, потому хотелось бы, чтобы читатель искал признаки младостарчества (по характерным признакам) не в ком-то, а в первую очередь в себе. Тогда мы никогда не сможем осудить и другого. Нам всем надо научиться различать скрытые отрицательные качества души, которые легко принять за добрые, и победить этот всеобщий церковный недуг.
ДВОЕМЫСЛИЕ
Младостарец постоянно и почти во всём проявляет двоемыслие. Оно имеет свою метафизическую причину, потому что проистекает из двусмысленного отношения младостарца к Богу. Но если мысли двоятся, то истину познать невозможно — она всегда будет раздроблена на части. Именно раздробленность, отсутствие цельности — характерный признак всякой ереси и идеологической одержимости, говоря иначе — нечестия, кощунства. Поэтому и сказано: “Не обличай кощунника, чтобы он не возненавидел тебя; обличай мудрого, и он возлюбит тебя” (Притч.9,8).
При этом создаётся некое искривленное (лукавое) пространство, в котором действуют свои искривленные законы, своя искривленная логика. Младостарцы иногда создают даже свой собственный язык, в который могут входить безграмотные, а то и вовсе нехристианские термины (например, “присвоение ИНН - антикрещение”, “я тебя запечатаю, если не послушаешь меня”). В этом языке слова наполняются другими смыслами. Иногда эти смыслы даже противоположны изначальным, поэтому привычные христианские понятия постепенно наполняются языческим содержанием. Взять, к примеру, утверждение: “послушание выше поста и молитвы”. Какое послушание здесь имеется в виду? Богу? Святой Церкви? Нет, обычно подразумевается полное и беспрекословное послушание “старцу”, мнение которого практически обожествляется как непогрешимое, даже если оно расходится со святоотеческим и противоречит соборному разуму Церкви.
Серьёзное духовное общение на таком языке невозможно. Кроме того, при этом создаётся особая неприкосновенная духовная среда, в которой сознание и пастыря, и паствы формируется по языческому образцу — и в этой среде усваивать правду бывает очень трудно. Поэтому через какое-то время лжестарец и его последователи становятся неспособными увидеть ложь в своих действиях, измениться, покаяться. К сожалению, в состоянии “прелести” человек к такой перемене не способен.
КУЛЬТИВИРОВАНИЕ АПОКАЛИПТИЧЕСКИХ НАСТРОЕНИЙ
Сознание младостарцев, увы, тяготеет к сектантству. В православном приходе они, хотя и неосознанно, часто пытаются создать атмосферу, во многом напоминающую секту. Для того, чтобы иметь тотальное влияние на все сферы жизни, многие из них, как это принято в сектах, склонны поддерживать апокалиптические настроения. То они объявляют, что скоро будет война, после которой к власти обязательно придёт антихрист, то требуют оказать сопротивление начавшемуся воцарению антихриста, который уже сегодня с помощью шприца и фотовспышки вгоняет всем чипы-печати, отправляющие всех в ад. Таких пастырей ничто не смущает: ни то, что обещанная ими война не состоялась, ни явное противоречие в своих словах и действиях, которое понятно всякому мыслящему человеку, задающему естественный вопрос: “Если действительно такое возможно, почему же вы сидите спокойно у себя дома, никуда не бежите, а продолжаете заниматься повседневными делами? Что же вы не боитесь оказаться с помощью такого шприца в аду?” Но их не смутишь подобными вопросами — их уверенность в том, что они действуют от Господа, увы, выше всех разумных соображении и совершенно недоступна критике.
Продолжение следует.
Подготовил по материалам книги
«В защиту церковного единства»
А.П. ЩЕГЛОВ